Время, назад - [7]

Что касается его, это полностью закрывало тему.

Во всяком случае, он так надеялся.

Вернувшись в конце смены домой, полицейский Джо Тинбейн застал свою жену сидящей за кухонным столом. Он смущенно отвел глаза, а она его вдруг заметила и торопливо кончила наполнять чашку черным горячим кофе.

– Невежа ты, вот и все, – укоризненно сказала Бетель. – Мог бы хотя бы постучаться. – Высокомерно вздернув нос, она поставила бутылку апельсинового сока в холодильник и отнесла в шкаф почти полную коробку хлопьев. – Ладно, я скоро уйду и не буду тебе мешать. Мой питательный процесс почти уже закончен.

Однако не было видно, чтобы она слишком уж торопилась.

– Устал я, – сказал Тинбейн, тяжело садясь на стул.

Бетель расставила перед ним пустые тарелки, чашку и стакан.

– Ты знаешь, что пишут сегодня в газете? – спросила она, тактично удаляясь в гостиную, чтобы он мог без помех отрыгнуть. – Этот бандит, этот фанатик, этот самый Рэймонд Робертс хочет заявиться прямо сюда.

– Хмм, – неопределенно сказал Тинбейн, наслаждаясь горячим, очень горьким кофе, вытекавшим у него изо рта.

– По оценкам лос-анджелесской полиции, встречать его будут четыре миллиона человек. Он проведет таинство божественного единения прямо на стадионе Доджерс, и все это будет по телевизору, пока мы совсем не свихнемся. Весь день напролет, так написано в газете, ты не подумай, что я шучу.

– Четыре миллиона, – повторил Тинбейн, пытаясь прикинуть, сколько же это полиции потребуется, чтобы контролировать толпу такого размера. Все, кого можно здесь наскрести, включая воздушный патруль и особые подразделения. Да, работенка.

Он едва не застонал.

– Для этого их единения, – сказала Бетель, – принимают специальные наркотики, тут про это большая статья. Этот наркотик как-то там получается из ДНТ; вообще-то он здесь запрещен, но, если дело доходит до таинства, им можно – всем сразу – его использовать, потому что калифорнийский закон говорит…

– Я знаю, что он говорит, – прервал ее Тинбейн. – Он говорит, что в настоящем, безо всякого жульничества религиозном обряде можно использовать психоделики.

Господи, да начальство ему это уже сто раз вдалбливало.

– Я почти уже решила туда сходить, – сказала Бетель. – Сходить и поучаствовать. Это же единственный случай, если ты не вздумаешь лететь в эту самую СНМ. Чего, сказать по правде, мне как-то не очень хочется.

– Хочешь, так иди, – поддержал ее Тинбейн, с удовольствием отрыгивая овсянку, ломтики персиков и сладкое молоко.

– Хочешь тоже пойти? Это, наверно, будет потрясающе. Ты только представь себе: тысячи людей, объединившиеся в одно целое. Юди, так он это называет. Все сразу, и никто конкретно. Сущность, обладающая абсолютным знанием, потому что она не ограничена своей точкой зрения. – Она зажмурилась и подошла к кухонной двери. – Ну так что?

– Нет, спасибо, – смущенно пробубнил Тинбейн, рот у которого был полон. – И отвернись, а лучше выйди, ты же знаешь, мне очень не нравится двигать пищу, когда рядом кто-нибудь есть, даже если меня не видят. Не видят, так могут услышать, как я жую.

Он ощущал ее присутствие, ее обиду.

– Ты никуда меня не водишь, – пожаловалась Бетель.

– Да, – согласился Тинбейн, – я никуда тебя не вожу. А если бы повел, так всяко не туда, не на это сборище.

В нашем Лос-Анджелесе, думал он, полным-полно религиозных психов. Странно даже, почему этот Робертс так поздно собрался нас навестить. И почему бы именно сейчас?

– Так ты думаешь, – загорелась Бетель, – что он просто жулик? И что нет такого состояния, как Юди?

– ДНТ очень сильный наркотик, – пожал плечами Тинбейн.

Да кто его точно знает, может так, а может, и не так. Это, в общем-то, не имело значения, во всяком случае – для него.

– Снова неожиданное возрождение, – сообщил он жене. – И конечно, на каком-то там Форест-Ноллс. Они совсем не следят за мелкими кладбищами, знают, что нам придется все сделать – на городские средства.

Во всяком случае, Тилли М. Бентон благополучно доставлена в лос-анджелесскую больницу, Себ Гермес позаботился. Дней через пять она будет отрыгивать не хуже всех остальных.

– Кошмар, – сказала Бетель, так и стоявшая в дверном проеме.

– Да ты-то откуда знаешь. Ты же никогда этого не видела.

– Я про тебя и твою чертову работу, – пояснила Бетель. – Сам ее не терпишь и на меня все вываливаешь. Если это такой ужас – увольняйся. Или лови рыбу, или мотай удочки, как говорили древние римляне[8].

– С работой я как-никак справляюсь. Правду говоря, я уже подал заявление о переводе. – Трудности не с ней, трудности с тобой, подумал он. – Может, ты позволишь мне спокойно отрыгнуть? – спросил он со злостью. – Пойди почитай газету.

– А это на тебе не отразится? – спросила Бетель. – То, что к нам приезжает Рэй Робертс?

– Наверное, нет, – пожал плечами Тинбейн.

Да что тут может измениться, если за ним закреплен патрульный маршрут. Уж он-то всяко не изменится.

– А тебя не пошлют его защищать?

– Защищать? Да я бы его пристрелил.

– Фу ты ну ты, – насмешливо сказала Бетель, – какой у нас апломб. Пристрелить и этим войти в историю.

– Я и так уже попал в историю, – сказал Тинбейн.

– Каким образом? Что ты такого сделал? И что ты намерен делать в будущем? Так и будешь откапывать старушек на Форест-Ноллс? – Ее голос почти хлестал его. – Или ты думаешь войти в историю тем, что женился на мне?