Время надежд (Книга 1) - [18]
- Возможно, исправим рацию? - спросил Андрей.
- Тут ничего не исправишь, - проговорила радистка.
- Утиль, - махнул рукой Лютиков. - Де-факто, утиль!
- Гудит как... Танки, должно, идут по шоссе, - заговорил Власюк. - Что сейчас в бригаде?
- Известно что, - оживился вдруг Лютиков, как-то боком усаживаясь на землю. - Сейчас обед раздают. По точным сведениям: борщ, гречневую кашу и компот.
- Насчет этого у тебя всегда были сведения, - хмыкнул Власюк.
- Как же, - согласился Лютиков.
- Ну-ка, доставай сухари! - перебил его Власюк и, покосившись на радистку, беззвучно зашевелил губами.
- Об этом и речь, - невозмутимо кивнул ему Лютиков. - Теория есть: когда чувства громко не выскажешь, характер портится.
- Высказывайте чувства как угодно, - проговорила радистка.
Она сняла шлем и тряхнула головой. Смуглые тонкие пальцы быстро задвигались, поправляя волосы.
Была в ее движениях какая-то сдерживаемая порывистость, а тонкие ноздри подергивались, и диковато блестели глаза.
- Почему вас отправили? - спросил Андрей. - Других радистов, что ли, не было?
- Не было!..
- Эх, малявка, - хмуря как бы двойные, белесые сверху и темные ниже, широкие брови, вздохнул сержант. - Разве это женское дело? Угодила бы в плен. Что тогда?
- Я не малявка, - вздрагивающим голосом проговорила она. - И так больше не зовите! Я младший сержант.
- Узнали б отец и мать! Ремня еще всыпали, - усмехнулся Власюк.
- Они давно умерли... Вообще плакать некому, - тряхнув опять головой, сказала радистка. - Ну, что еще интересует? Что? Думаете, я боюсь?
- Так одно дело в штабе сидеть, а здесь другое, - примирительным тоном и несколько обескураженный ее дерзостью сказал Власюк. - Здесь либо ты убьешь, либо тебя. Ие для женщин это... Родом-то будешь откуда?
- Из Мурома... Городок на Оке. Илья Муромец там жил Слыхали?
Высыпая сухари из мешка, Лютиков поглядывал на радистку с затаенным интересом, двигая хрящеватым носом, будто принюхиваясь к каждому ее слову.
От шоссе плыл тяжелый гул. И, казалось, работала громадная, плохо смазанная машина. Все созданное тысячами заводов Европы для уничтожения людей и разрушений катилось, двигалось сейчас к востоку по пыльным дорогам. И лес, точно прислушиваясь, стоял недвижимо, запятнанный косыми столбами мягкого света.
- Куда пойдем, лейтенант? - спросил Власюк.
Андрей и сам уже мучительно размышлял о том, что им делать, где искать потерявшуюся дивизию.
- Куда? - проговорил он, стараясь, чтобы голос звучал тверже. - Здесь хутора есть. Выясним у жителей... была ли дивизия.
- Ребят бы еще отыскать... иль захоронить.
Власюк ладонью протирал немецкий автомат, солнечный зайчик игриво бегал на вороненом металле.
- А по мне, если моритура случится, так начхать, где лежать. Пусть хоть мухи жрут, - выпячивая грудь и явно бравируя, заявил Лютиков.
- Удовлетворим, - сердито пообещал Власюк. - Да и мухам в тебе жрать нечего. Одни кости, а в голове лишь язык болтается...
- Опять же разговор, - Лютиков многозначительно выгнул брови. - Зачем солдату голова?.. Полковник скажет- "Кричать "ура". Интендант думает: "Он, сукин сын, этой штуковиной ест". А вообще-то голова нужна для усов.
"Нет этот Лютиков совсем не прост, - видя, как грозно зашевелились усы сержанта и как дергаются губы Ольги, подумал Андрей. - Ему палец в рот не клади".
- Сколько раз ты нужники чистил за эти байки? - спросил Власюк. - И все тебе мало. Уродится же такое! - Он покрутил головой, тронул пальцем свои усы и, не выдержав засмеялся. Улыбка делала лицо Власюка мягким и юным. И Андрей понял, что усы он вырастил для солидности, надеясь казаться старше своих двадцати лет.
- К столу просим, - сказал Лютиков с таким видом как будто на грязной плащ-палатке лежали не ржаные сухари, а королевские яства. - Это ж пища...
Рассказывают, в Китае императоры даже лягушек ели.
- И верно, - сказал Власюк, отстегивая флягу. - Угощайся, Ольга. Ничего. Все обойдется!
К вечеру они решили подойти к дороге. Лес тут выглядел совсем не как ночью: он был редким, запыленным. В траве, истоптанной коваными сапогами, поблескивали гильзы Жутковатым спокойствием веяло от косых теней под деревьями. Андрей не мог отделаться от мысли, что вот-вот из кустов ударят пулеметы.
- Здесь Прохоров лежал, - сказал Власюк. - Часом бы раньше нас кинули, может, обошлось.
- Смотри, - округлив глаза, шепотом произнес Лютиков - Кто ж это? У дороги стоит...
Кто-то действительно стоял за деревом, и видно было плечо в зеленой гимнастерке.
- Наши там! - обрадовался Лютиков. - Наши...
Вот, бродяги!
- Пошли, - скомандовал Андрей.
У дерева стоял Климов, он был привязан стропами, и казалось, хочет сказать что-то страшное открытым красным ртом. По гимнастерке наискось углем, так, чтобы можно было читать с дороги, выведено: "Nach Moskau", и левая рука, подпертая сучком, указывала это направление.
Еще трое убитых десантников лежали здесь. Власюк с бледным, изменившимся лицом осторожно, точно боясь доставить новые страдания мертвому Климову, начал резать стропы...
- Ух! - выговорил, задыхаясь, Лютиков. - Ну погодь!.. Мертвого привязали...
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ни один писатель не может быть равнодушен к славе. «Помню, зашел у нас со Шварцем как-то разговор о славе, — вспоминал Л. Пантелеев, — и я сказал, что никогда не искал ее, что она, вероятно, только мешала бы мне. „Ах, что ты! Что ты! — воскликнул Евгений Львович с какой-то застенчивой и вместе с тем восторженной улыбкой. — Как ты можешь так говорить! Что может быть прекраснее… Слава!!!“».