Время лживой луны - [17]

– А почему он полый? – спросил Портной.

– Наверное, так и должно быть, – Макарычев повесил автомат на плечо и с озадаченным видом поскреб в затылке. – Если подумать, мы ведь ничего толком об этих башнях не знаем.

– Во многом знании много печали, – глубокомысленно изрекла Тарья.

– Ну, точно, – криво усмехнулся Макарычев. – Самое время начать вспоминать замшелые библейские афоризмы.

– А что? – удивленно вскинула бровь Тарья. – По-моему, хорошо сказано. И главное – к месту.

– Екклесиаст – он всегда к месту.

Двумя витками ниже того места, где от основания башни отходил полый ус, стены неожиданно разошлись в стороны, а пол сделался почти ровным. Секция башни, в которой оказались любители необычного и странного, была похожа на небольшой круглый зал. Пустой, погруженный во тьму. На другом конце зала имелся спуск, ведущий на еще более низкие уровни. Но, проведя лучом фонарика по стенам, Макарычев понял, что дальше идти не за чем. Они нашли то, что искали.

С десяток больших округлых вздутий, похожих на полуспущенные пузыри из очень плотной резины, лепились к стене зала подальше от входа. Свернувшись зародышем, в таком пузыре вполне мог уместиться взрослый человек. Портному даже показалось, что стенки некоторых пузырей слегка вздымаются и снова опадают. Хотя не исключено, что это была всего лишь игра обостренного воображения и света на неровной поверхности.

– Инкубатор, – полушепотом произнесла Тарья.

– А я думал, уины могут все, что угодно, создать буквально из воздуха, – сказал Портной.

– Ну, человек – это тебе не компьютер даже, – ответил Макарычев. – Тут, наверное, требуется время, чтобы все как надо собрать, скомпоновать и отладить.

– А, может быть, они там, – Тарья кивнула на пузыри, – просто ждут своей очереди.

– Зачем они вообще нужны?

– Пятая колонна, – процедил сквозь зубы Макарычев.

А про себя подумал, что надо было взять у Стецука сигареты. Курить, непонятно с чего вдруг, захотелось нестерпимо.

– Чего? – не понял Портной.

– Эти существа, созданные башней, интегрируются в наше общество и живут, как самые обыкновенные люди. До тех пор, пока не придет время.

– И что тогда?

– Не знаю.

– Это начало вторжения, – уверенно заявила Тарья. – Нам подсунули бомбу замедленного действия в красивой конфетной обертке. Глупым кажется отказаться, когда предлагают счастье для всех и задаром. Правда же?

– Мне лично никто ничего не предлагал, – мрачно буркнул Портной.

– А ты кончай башни-то ломать, – усмехнулась Тарья.

– У меня эта первая, – смущенно ответил Портной.

– Ну, так и не бери грех на душу, – все так же с усмешкой продолжала девушка. – Чем тебе эта башня мешает?

– У нас приказ, – ища поддержки, Портной посмотрел на сержанта.

– Да не в приказе дело, – тяжело вздохнув, Макарычев вытянул из ножен широкий штык-нож. – Пойдем, глянем, что там, в этих пузырях. А то гадаем тут…

Сержант подошел к ближайшему вздутию на стене и точным коротким ударом снизу вогнал в него нож. Лезвие почти по рукоятку вошло в пузырь. Сержант обеими руками перехватил рукоятку ножа, пошире расставил ноги и потянул ее вверх. Лезвие продвигалось вперед медленно, будто взрезало не очень прочную, но чрезвычайно вязкую, слипающуюся на разрезе субстанцию. Но, слипаясь, разрез все-таки не срастался заново.

Прорезав сантиметров тридцать, Макарычев навалился на рукоятку ножа, стараясь повернуть лезвие и расширить разрез. Одновременно он уперся в нижний край разреза каблуком и как следует надавил. Внутри пузыря что-то не то чмокнуло, не то квакнуло, и сразу несколькими тонкими струйками из разреза начала сочиться вязкая, маслянистая жидкость.

– Помоги! – крикнул сержант Портному.

Положив фонари и автомат на пол, Портной подбежал к пузырю с другой стороны, просунул в разрез пальцы, ухватился за край и потянул на себя. Материал под пальцами на ощупь больше всего походил на плотную резину, только очень гладкую, без малейших шероховатостей и зазоринок. Настолько гладкую, что поначалу Портной не мог действовать во всю силу – пальцы соскальзывали. Но, приспособившись, он потянул как следует.

Разрез сделался шире. Но вязкая жидкость из него больше не текла. Та же, что вытекла, разлилась под ногами широкой лужей с неровными краями и источала кисло-сладкий запах. Портной поначалу никак не мог понять, что же напоминает ему этот запах. И вдруг догадался – это же запах кетчупа! Или он ошибся?

Портной собрался уже было спросить, что думает по этому поводу сержант, но не успел. Оболочка пузыря лопнула сверху донизу, край, за который тянул Портной, отошел в сторону, и в пахнущую кетчупом лужу упал влажный, бесформенный, шевелящийся комок.

Портной отскочил назад, подхватил с пола фонарь и осветил им то, что лежало на полу. Это был человек. Скорчившийся, обхвативший ноги руками, уткнувшийся лбом в колени. Перемазанный к тому же красноватой вязкой жидкостью.

– Вот же, черт!

Портной посмотрел на сержанта.

Макарычев тоже сделал шаг назад. Однако в руках у него был не фонарь, а автомат, направленный на то, что лежало на полу.

А Тарья исчезла.

Собственно, в ее присутствии сейчас не было никакой необходимости. И все равно – странно. Все время ведь была рядом.