Время лохов - [10]

Последняя мысль словно окрылила меня, я взбодрился, отвердел и во второй половине дня с трудовой книжкой в кармане переступил порог своей квартиры, полностью уверенный в собственной правоте.

Но что это: меня встретила непривычная тишина. Лишь ненавязчиво где-то за стеной в водопроводных трубах журчала вода. Лида и в этот раз оказалась расторопнее: она просто не стала меня дожидаться. Ей, видно, показались ненужными объяснения. Она собрала почти все свои вещи, забрала Мурку и цветной телевизор, который ее родня подарила нам на годовщину свадьбы (как же без телевизора и сериалов?), а мне на журнальном столике оставила небольшую распластанную записку: «Только от тебя зависит, вернусь я или нет».

«Э-ка вывернула!» — я смахнул издевательскую бумажонку на пол и плюхнулся рядом на диван-кровать.

«Все зависит от тебя…» А то как же! Нашла козла отпущения! И ведь никогда не говорила «Все зависит от нас». Как мы поженились, как стали вместе жить, так слету, день в день: «Все зависит от тебя». Вроде как она мне услугу оказывает, поэтому я должен обслуживать ее, и все будет просто блеск, на высшем уровне. «Дудки! — заклокотал я. — И перед тобой унижаться не буду. Ушла — скатертью дорога! Плыви теперь себе вольно, плыви, куда хочется, я жаловаться не стану, не пропаду, и не в таких передрягах был!» Потом немного остыл, вернулся к действительности, осмотрелся. Моя комната, моя квартира (до этого квартира моей умершей бабушки). Я сижу на диване возле маленького журнального столика. (Когда-то я пересверливал в нем отверстия под крепеж, теперь столик стоит как вкопанный.) На столике начатая мной «Божественная комедия» (Земную жизнь, пройдя до половины, // Я очутился в сумрачном лесу)… Все, вроде, как обычно, но в душе какое-то гадкое и непонятное состояние, как будто меня обманули, кинули, втюхали гнилой товар, сделали последним лохом, птичкой в ажурной клетке: можешь даже крылышками помахать, но из клетки все равно не вырвешься! «Нет, так не пойдет», — возмутилось все во мне. Да что же это я совсем раскис? Пристало ли носящему в груди Вселенную спотыкаться о мелкие камни? К черту все эти женские штучки! Баба, как говорится, с воза — кобыле легче. Калипсо отпустила Одиссея. Где эта чертова бумажка? Я пошарил глазами по полу. Ага, залетела под диван-кровать. Я выудил ее оттуда, скомкал и понес на кухню — место ей в мусорном ведре. Да, да, именно в мусорном ведре!

Я вернулся в гостиную, замер у широкого окна. Время словно остановилось.

Когда-то у меня уже было такое ощущение: пространство будто раздвигает границы времени и время удлиняется. Я любил это ощущение, оно как будто лишний раз доказывало о суетности мира. Мои отношения с Лидой перешли в новую фазу, но, может, в них никогда ничего не менялось?

Мне захотелось музыки — только музыка быстрее всего меня успокаивала, приводила в состояние гармонии, в согласие с самим собой. Какую только мелодию поставить? Тесно сбитый ряд микрокассет над магнитофоном в нише мебельной стенки заставил меня на секунду задуматься. С русских названий глаз привычно перебегал на английские. Я вырос на западной музыке, она мне с детства была ближе. Может, оттого, что я воспринимал только мелодию, оставляя за рамками восприятия текст? А уж особо понравившаяся мелодия уносила в заоблачные дали…

Так что же выбрать? Эту? Эту? А может, другую?

В конце концов я определился и выдрал из стопки одну из кассет, но кассеты словно склеились, и выбранная потянула за собой соседние, развалив обойму плотного ряда.

Вслед за несколькими кассетами на пол упал лежавший на кассетах небольшой альбомчик с семейными фотографиями, из него выпали маленькие цветные вкладыши жевательной резинки «Love is…», которые Лида с азартом настоящего коллекционера собирала на протяжении всей нашей семейной жизни (Как же она это не забрала? Забыла?). Сколько их здесь: тридцать, сорок, шестьдесят?

Я опустился на пол. Забавные пузастики Ким Гроув: обаятельные Ким и Роберто. «Любовь это…»

Я взял один из вкладышей.

«Любовь это… в воскресное утро разбудить его вкусным запахом завтрака (wonderful breakfast on Sunday morning)».

У нас было наоборот: по субботним и воскресным утрам именно я всегда готовил жене завтрак. Лида любила долго поспать, на выходные понежиться в постели почти до самого обеда, а я привычно поднимался в половине шестого — не выдерживал больше. Могут разные биоритмы стать причиной отчуждения между супругами? Вопрос, конечно, интересный…

«Любовь это… — взял я следующий вкладыш. — Тот самый «прекрасный поцелуй» в новогоднюю ночь».

Лида не любила целоваться. Говорила, что это следствие ее первого печального любовного опыта. Только я хорошо помнил, что, познакомившись, она целовалась со мной, как целуются все влюбленные. Потом стала утверждать другое и во время любовных игр отворачивала от меня лицо, не давая целовать себя в губы.

Иной бы задумался, но я отгонял от себя сомнительные мысли — сомнения убивают любовь. Но теперь я больше не уверен, была ли между нами вообще любовь? Может, стоило над этим задуматься раньше? Господь, может, посылал мне знаки, но я с упрямством глупца игнорировал их, как неразумный еврей из анекдота, который во время наводнения отказался от машины, лодки и вертолета, веря, что Господь спасет его и без них. Надо было внимательнее присмотреться к знакам, и может быть, теперь я не остался бы у разбитого корыта? Ведь были же знаки, были. Теперь они всплывают один за другим. Ясно, определенно…