Время культурного бешенства - [39]

— Огни святого Эльма, — рассеянно произнес отец. — Странно. Обычно их видят в жару и перед сильной грозой. А сейчас, — он оглядел горизонт, — ни того ни другого.

Выслушав разъяснения, Тим радостно ловил голубые лучи ладошками и лицом, отец остался равнодушен, а у матери возникло ощущение жути.

Местное население подметило появление огней святого Эльма, они, по слухам, загорались теперь каждый вечер, вплоть до начала снегопадов. Старые рудокопы говорили — не к добру это, потому как в народе считается, что в давние времена такие огни загорались перед началом большой войны или стихийных бедствий.

О НАШЕСТВИИ ЖЕЛЕЗА НА ПЕТЕРБУРГ

Десятого октября года сто пятьдесят первого от сотворения «Черного квадрата» колонна старой бронетехники форсировала реку Сестру и, успешно преодолев линию Маннергейма, продолжила свой марш к Петербургу. Боевая обстановка активизировала старое железо, и скорость колонны возросла почти вдвое, примерно до сорока метров в час, что соответствовало перемещению на километр в сутки. Движение танков теперь было видно невооруженным взглядом, без всякой телеметрии.

От дальнейших агрессивных действий по отношению к танкам и, тем более, от проектов атомной атаки, военное командование благоразумно отказалось, и бронеколонна беспрепятственно вошла в Сестрорецк.

Местное население сперва затаилось, но увидев, что танки не задели ни одной постройки, и вообще, никому и ничему не причиняют вреда, люди стали выходить на улицы с приветствиями. Через каждые полкилометра машины встречали хлебом-солью. Впереди, разумеется, были коммунисты, с красными знаменами и лозунгами: «Наши пришли». Началось массовое братание с танками, оцепление было смято и восстановить его не удалось. Вслед за коммунистами потянулись «левые» всех мастей, а за ними кто ни попадя — местные поэты, художники, самодеятельные артисты и просто любители гульнуть. Создалась атмосфера всенародного гуляния.

На следующий день праздник набирал обороты. Понаехали люди из Петербурга и привезли разнообразные транспаранты и лозунги, от привычных «Картины, убирайтесь в музеи» до совсем новых текстов: «Танки — наши братья» и «Танк, мы одной крови, ты и я!». В толпе было много людей подвыпивших, и это вносило в общение людей оживление, иногда несколько излишнее. Какие-то шустрые люди инициировали якобы стихийные митинги, которые заканчивались распитием спиртного «по кругу» и хоровым пением. Звучали не только подходящие к случаю песни, как

Гремя огнем, сверкая блеском стали,

Пойдут машины в яростный поход,

Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин,

И первый маршал в бой нас поведет,

но годилась и любая военная тематика, к примеру, «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…».

В это время как раз происходили российско-японские переговоры, и толпа на берегу Финского залива была азартно озабочена судьбой далеких дальневосточных островов — таковы законы бытия империи. Поэтому многократно повторялись лозунги: «Курилы не отдадим», «Японцам — фигу» и даже «Дойдем до Японии». А самой популярной песней дня была «Три танкиста, три веселых друга…», причем публика с особым воодушевлением горланила слова:

И летели наземь самураи

Под напором стали и огня.

Вежливые молодые люди из японского консульства старательно снимали все это своими видеокамерами.

Полковник Квасников, вынужденно занявший позицию пассивного наблюдателя, в очередном рапорте писал: «Поскольку мои предложения относительно уничтожения колонны бронетехники не были приняты во внимание, появление танков в Петербурге теперь неизбежно. Во избежание паники и умственного разброда среди населения ситуацию следует позиционировать как санкционированный военно-исторический праздник. Его содержательно-развлекательная подоснова должна быть взята под контроль с учетом возможности нежелательного международного резонанса. Кроме этого, позволю себе добавить, что слухи о привлечении танков в Петербург не чем иным, как картиной Малевича «Черный квадрат», не только не утихли, но, наоборот, устоялись как общепринятое мнение, в связи с чем считаю полезным, независимо от наличия или отсутствия разумной составляющей в указанных слухах, в течение трех недель организовать в Петербурге живописную выставку или фестиваль, куда перевезти на время хранящийся в Третьяковской галерее экземпляр (вариант) «Черного квадрата» вышеупомянутого Малевича, чтобы в принципе исключить возможность каких-либо провокаций в отношении Москвы».

После двадцатого октября начались осенние дожди, прервавшие народные гуляния вокруг танков. Полковник вернулся к своему коньяку, а также к штудированию книжки об этом самом злополучном Малевиче. Кроме того, используя личные связи в аналитическом отделе, он продолжал собирать материалы о ныне живущих в России слепых художниках.

Помимо полковника, о взаимосвязи между танками и Малевичем усердно размышлял еще один человек — Виконт. Его ассистентом в этом многотрудном деле был Марат. В качестве инициирующей мысль субстанции они, в отличие от полковника, использовали не коньяк, а водку и не просыхали уже три дня. Их подружки, не выдержав напряжения мысли, сошли с пробега в середине вторых суток, и теперь мужчинам ничто не мешало обдумать проблему как следует.