Время кобольда - [13]
Не поспоришь. Технический уровень — это интересно. Мало ли что там есть ценного. Инструменты для Натахи, например. Ну и вообще любопытно разобраться, как всё устроено.
— Может, мы туда ещё вернёмся, — сказал я.
Из-за двери раздался сильно приглушённый, но вполне различимый вопль боли, ужаса и отчаяния. Надсадный, на разрыв глотки вой невыносимой муки. Он тянулся и тянулся, продирая нутро мелкой дрожью. Потом захлебнулся и смолк. Стало тихо.
— А мозет, и нет, — сказала Сэкиль.
Негритянку, остававшуюся пока безымянной и полуживой, пронесли под любопытными взглядами мимо столовой и разместили в пустой комнате. Сделавшего стойку на сестру по расе Смитти я немедленно выгнал ко всем чертям. Пусть барышня оклемается. Велел Натахе присматривать и никого не пускать. Поить компотом в целях ликвидации обезвоживания. Как очухается — звать меня. Если она может рассказать что-то интересное, я должен услышать это первым, а до остальных любопытствующих довести в части касающейся.
Любопытствующие были недовольны. Первым припёрся Стасик, котлету ему в глотку. Глядя на то, как я чищу разобранный на части пистолет, он сглатывал слюну от зависти и нудил.
— Вы должны ставить руководство в известность о планах и результатах. Что за самодеятельность?
— Какое ещё в жопу руководство? Не знаю никакого руководства.
— Я демократически избранный руководитель общины!
— Не знаю никакой общины. Ты про ту толпу распиздяев, которые просиживают стулья в столовке, играя в подкидного дурака и сплетничая, кто с кем спит?
— Вы очень неуважительно отзываетесь о нашем сообществе, Кэп. А если я доведу это до их сведения?
— То мне будет похуй. И им будет похуй. Всем будет похуй, кроме тебя, Стасик, потому что тебе я хлебало разобью. Не потому, что мне не похуй, а чтобы в твою пустую башку не забредала больше мысль меня пугать.
— Вы что, стреляли из пистолета? — соскочил с темы самозваный староста, демократически избравший сам себя просто потому, что всем было насрать.
Ишь ты, догадался сосчитать патроны.
— Не твоё дело.
— Патроны — невозобновляемый запас общины, критически влияющий на её безопасность! Вы не можете распоряжаться ими самовольно и безответственно!
Ну да, прежде чем стрелять, я должен был сбегать и поставить вопрос на всеобщее голосование.
— Я инициирую общественные слушания по изъятию у вас оружия и переводу его на ответственное хранение общины.
То есть самого Стасика, потому что кто тут ещё самый ответственный?
— Мало ли что может случиться, пока вы шляетесь с единственным пистолетом незнамо где?
— В чём проблема? Найди второй, — я собрал пистолет, вставил магазин, дослал патрон, поставил на предохранитель и убрал в кобуру. — А то пиздеть все горазды.
— Общественность будет недовольна.
— На фаллосе я её вращал.
— Никто не отрицает важности вашей миссии, Кэп, — сказал Стасик, скривившись. — Но раз вы сами не хотите брать на себя ответственность за организацию людей, не желаете взваливать на свои плечи бремя руководства — так не мешайте тем, кто готов это делать! Говорят, вы притащили ещё кого-то? Женщину? Почему я узнаю об этом последним? Почему кадровый вопрос не согласован со мной? Вы, Кэп, при всём уважении, не будете ей заниматься. Вам что — подбросили проблему и усвистали по лестницам гулять. Почему вы решили, что имеете право увеличивать численность общины, ни у кого не спросив? А как же нагрузка на инфраструктуру? У нас одна душевая на всех, одна столовая… Гуманизм гуманизмом, но я должен в первую очередь заботиться о своих людях!
— Стасик, — сказал я проникновенно. — А пошел-ка ты нахуй. Не доводи до греха. При всём уважении.
— Я этого так не оставлю, Кэп! — «народный староста» гордо выпятил животик и покинул помещение.
Сразу как будто легче дышать стало.
Тщательно проверив коридор на предмет слежки, отнёс пистолет в тайный закуток. Сдал на хранение Бурому, простимулировав его куском котлеты, закрутил обратно гайки. Вернувшись, застал в комнате Сэкиль, одетую в одну полурасстёгнутую рубашку. Причём, мою.
— Я всё постирара, Кэп, — захлопала она раскосыми глазами. — Всё мокрое!
— Зачем пришла? — спросил я, стараясь не смотреть ниже лица.
— Ну посему вы такой бука? — засмеялась Сэкиль. — Я сюствую, сто вы рады меня видеть!
Ну, местами рад, факт. У организма свои резоны. Может, и правда, запереть сейчас дверь да завалить её в койку. Она явно не против. Так, так, хватит этих мыслей, а то потом не успокоюсь.
— Что рассказала вам сёрная зенсина, Кэп?
Ах, вот зачем она пришла.
— Ничего пока. Пусть отдышится.
— Вы зе позовёте меня с ней говорить?
— Я подумаю над этим.
— Это знасит «нет», я знаю. Посему вы мне не доверяете, Кэп?
— Не в тебе дело, Сэкиль. Извини.
— Если вам сто-то будет надо — сто угодно! — я рядом.
— Я знаю, Сэкиль, спасибо.
— Сто угодно, Кэп! — напомнила она и удалилась, как была, в моей рубашке.
Надо на ночь майку постирать, авось к утру высохнет.
— Кэп! — заглянула Натаха. — Чернявая хочет с вами перетереть.
— Оклемалась?
— Здоровей здорового. Вроде худая, смотреть не на что, а живучая. Что ей сказать?
— Ничего. Сам зайду. Посторожи снаружи, чтобы никто уши под дверь не просунул.
