Время греха: Роман - [51]
Хельсинский поезд пришел как всегда вовремя. Его сердце возбужденно забилось. Он дождался пока выйдут все пассажиры, потом пробежался вдоль всего состава, заглядывая в окна — может, сидит не выходит, ждет, что он за ней сам подойдет и возьмет вещи, а тогда уже вместе они выйдут на перрон. Нет. Ее не было.
Он побрел к машине. Бросил цветы на заднее сидение. Сел и закурил. Оставался вечерний поезд. Он думал, он успокаивал себя, что вероятность еще сохраняется, ибо утренний поезд выходит из Хельсинки слишком рано, что-то около шести утра, а она любит поспать, понятно, что ей не с руки ехать в такую рань. Ее телефон по-прежнему не отвечал, бормоча что-то по-фински. Он гнал от себя все дурные мысли, настраиваясь только на одно. На встречу.
Вечером все повторилось. Он опять стоял на перроне, с цветами, окруженный толпой людей, спешащих из пригородных электричек, прибывающих одна за одной. В небе прогрохотало. Все оживились и устремились к Неве. Начинался салют. Так под гром орудийных залпов и гимн великому городу, которым встречают на наших вокзалах дальние поезда, наконец, прибыл «Сибелиус». Ее не было!!!
Когда он это окончательно осознал, ему стало настолько плохо, что он еле-еле добрел до машины. Как он добрался до дома, он даже не мог вспомнить. Как он пережил эту ночь одному Богу известно…
На следующий день он дозвонился своим друзьям врачам, те приехали к нему, несмотря на собственное тяжелое состояние похмельного синдрома — праздник все-таки, и срочно созвонившись с госпиталем, отправили его туда. Прединфарктное состояние было очевидно. Он никогда не жаловался на сердце, и проходя каждый год, еще на службе, диспансеризацию, все кардиограммы были в норме. На этот раз все было плохо. Но лежать в госпитале он не мог. Ему тошно было находиться и общаться даже с тем минимумом людей, врачей, медсестер, которые там присутствовали. Да, палата была отдельная, уход вежливый, отменный и не навязчивый. Но он не мог. Он хотел одного — иметь возможность забиться куда-то в собственный угол, и самому в одиночку справится со своей болью и своими переживаниями. Как зверь уходит от стаи умирать в дальний овраг, так и он стремился избавиться от людей, от общества. Поэтому используя все свои связи, и сумев настоять на этом, он договорился, что будет приезжать каждый день, проводить несколько часов под капельницей, а потом возвращаться домой и соблюдать постельный режим. Через пару дней он позвонил. Телефон работал и она ответила.
— Привет!
— Здравствуй! Ну как съездила?
— Замечательно! (Еще бы не замечательно, так хорошо раскрутила этого финна. Мало того, что он накупил мне всякой всячины, так еще и сделал фактически предложение. Ну, там развод, то да се, но к осени, думаю все разрешиться!) А ты как?
— Да плохо!
— Ну ты чего слал мне все какие-то письма… Не люблю, когда ты начинаешь ругать меня.
— Мне действительно было и есть плохо. И я не шучу. Я был в госпитале.
— Ой, а что с тобой?
— Было прединфарктное… сейчас получше. Но дело не в этом. Выслушай меня и не перебивай. Не беспокойся, я уже лежу дома. Со мной все будет хорошо. Я хочу, чтоб ты поняла одну простую истину: я бы сам слетал за этим проклятым кремом хоть на край света, за малую толику твоего участия, за эти два дня, что могла мне подарить. Могла, но не захотела. Эх, ты, милая моя, какую ж ты глупость сотворила несусветную! Ты ведь потеряла со мной очень много, гораздо больше банки крема… Я, все равно к тебе очень хорошо отношусь, несмотря ни на что. Но я смогу вернуться к тебе теперь только в том случае если поверю твоему поступку. Какому не знаю сам, но я должен поверить ему. Слова обманчивы, я на них купился. Прощай, любимая. Мне очень жаль, но мне нужно жить дальше и работать. Видимо без тебя, это твой выбор, ты сама так решила. Как будет завтра не знаю, может, конечно, что-то в тебе и перемениться, а может и нет. Помнишь, у Есенина:
— Ну, я не знала, что у тебя так все будет серьезно. Если б знала, конечно бы примчалась к тебе. А сейчас ты лежи, лечись и не нервничай. Тебе нельзя. — затараторила она. — Потом я сейчас в Таиланд собираюсь улетать, не могу больше без дочки. Ну, пойми ты меня — не могу я так быстро все решить. Ты очень хороший человек, и мне очень жаль, что все так получилось. Но не дави на меня. Дай время. Я все решу. Я не сделала еще никакого выбора. Но действительно хочу, чтоб он пал на тебя. Не торопи, умоляю. Ну, а не хочешь со мною мучаться — так брось.
— Все было бы легко, кроме одного — я люблю тебя. Ну, ладно, когда летишь? — Он вдруг почувствовал какое-то облегчение от известия, что ее просто не будет в зоне досягаемости.
— Взяла уже билеты на 14-е.
— Надолго?
— Не знаю, где-нибудь на месяц.
— Хорошо. У меня через месяц день рождения. Я, надеюсь, ты определишься и пришлешь свой вердикт.
— Обещаю.
— Хорошо, верю. Тогда прощай на месяц. Мне тоже нужно время.
— До свиданья, милый! Целую.
— Да. Тебе, наверно, нужны деньги? — несмотря на всю боль, ему почему-то захотелось сделать ей что-то приятное.
Слуги государевы — дети тех, кто стяжал славу России на полях Северной войны, среди украинских степей, белорусских болот и «финских хладных скал». На войне трудно сохранить благородство, но возможно. Молодому офицеру Алексею Веселовскому придется не только пройти через поле брани, но и пережить трагическую любовь, ссылку, потерю семьи, пронести сквозь все испытания верность долгу и присяге, не соблазнившись заманчивыми предложениями сменить государство и службу. Так поступали многие, верно и храбро служившие России, ибо они были иностранцами, наемниками, а не истинными слугами государевыми.
Кто они — слуги Государевы? Это офицеры великой армии Петра. Армии, прошедшей через все горнила Великой Северной войны, испившей всю горечь первых поражений и заслужившей фанфары победы в свою честь при Полтаве. Русские офицеры — сыны дворянские Петр Суздальцев и Андрей Сафонов, их воспитатель, старый солдат Афанасий Хлопов, шотландец, профессиональный ландскнехт Дуглас МакКорин, отвоевавший всю жизнь в разных армиях, но признавший, что ему нигде так не было хорошо, как с русскими, — вот те, кто образовал костяк новой армии Петра.
В российской военной историографии «южное» направление всегда довлело над «северным». Между тем, по своей продолжительности войны Руси — России со Швецией превосходят все конфликты с другими неприятелями. Автор книги использовал немало источников, в том числе и новейшие исследования «северных» войн, материалы последних научных конференций, состоявшихся в прошлом, юбилейном, году, когда отмечались и 300‑летие Полтавской «преславной баталии» и 200‑летие завершения семивекового противостояния — Фридрихсгамский мирный договор, по которому Великое Княжество Финляндское вошло в состав России.
Хеленка Соучкова живет в провинциальном чешском городке в гнетущей атмосфере середины 1970-х. Пражская весна позади, надежды на свободу рухнули. Но Хеленке всего восемь, и в ее мире много других проблем, больших и маленьких, кажущихся смешными и по-настоящему горьких. Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас.
Логики больше нет. Ее похороны организуют умалишенные, захватившие власть в психбольнице и учинившие в ней культ; и все идет своим свихнутым чередом, пока на поминки не заявляется непрошеный гость. Так начинается матово-черная комедия Микаэля Дессе, в которой с мироздания съезжает крыша, смех встречает смерть, а Даниил Хармс — Дэвида Линча.
ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.
ББК 84.Р7 П 58 Художник Эвелина Соловьева Попов В. Две поездки в Москву: Повести, рассказы. — Л.: Сов. писатель, 1985. — 480 с. Повести и рассказы ленинградского прозаика Валерия Попова затрагивают важные социально-нравственные проблемы. Героям В. Попова свойственна острая наблюдательность, жизнеутверждающий юмор, активное, творческое восприятие окружающего мира. © Издательство «Советский писатель», 1985 г.
Две неразлучные подруги Ханна и Эмори знают, что их дома разделяют всего тридцать шесть шагов. Семнадцать лет они все делали вместе: устраивали чаепития для плюшевых игрушек, смотрели на звезды, обсуждали музыку, книжки, мальчишек. Но они не знали, что незадолго до окончания школы их дружбе наступит конец и с этого момента все в жизни пойдет наперекосяк. А тут еще отец Ханны потратил все деньги, отложенные на учебу в университете, и теперь она пропустит целый год. И Эмори ждут нелегкие времена, ведь ей предстоит переехать в другой город и расстаться с парнем.
«Узники Птичьей башни» - роман о той Японии, куда простому туристу не попасть. Один день из жизни большой японской корпорации глазами иностранки. Кира живёт и работает в Японии. Каждое утро она едет в Синдзюку, деловой район Токио, где высятся скалы из стекла и бетона. Кира признаётся, через что ей довелось пройти в Птичьей башне, развенчивает миф за мифом и делится ошеломляющими открытиями. Примет ли героиня чужие правила игры или останется верной себе? Книга содержит нецензурную брань.