Время греха: Роман - [50]

Он специально навестил Невский, внутренне готовясь к ее приезду, проверяя все те излюбленные им места Петербурга — Ленинград, что намерен был ей показать, удивить, заинтересовать. Ведь замысел о том, что она будет жить в этом городе, уже существовал, а это значит, что он должен был сделать так, чтоб в эти короткие два-три дня их свидания, она влюбилась в этот город, ну если не так, как он, то хотя бы чуть-чуть.

Они каждый день перезванивались. Он, специально, лишний раз, не спрашивал о дате и времени ее приезда, но уже выяснил для себя в справочном Финляндского вокзала, когда прибывают поезда из Хельсинки. Один днем — «Репин», и один вечером — «Сибелиус», правда, есть еще ночной московский «Лев Толстой», но это вряд ли. Оставалось только ждать, когда она произнесет заветные слова: «Встречай, я выезжаю!». Он, как бы давал ей возможность спокойно утрясти все свои дела — с отменой поездки в Стокгольм, с подругой и прочее, боясь навредить своей настойчивостью в напоминании об этом.

— Она ведь взбалмошная. — Думал он. — Еще психанет, или не то настроение будет. Рявкнет: «Я же сказала, постараюсь!». Зачем нарываться? Вдруг еще передумает. Она же знает — КАК я ее жду!

Но он все-таки не выдержал и спросил:

— Когда тебя, хотя бы примерно, ждать? Лучше всего выезжай завтра, 8 мая. — Ответ ошарашил.

— Ой! — Даже по телефону чувствовалось, как она скривилась. — Ну, у нас уже билеты взяты на паром. Подруга приехала. Что я могу сделать?

— Ты же сказала, что постараешься! — Он просто был обескуражен.

— Старалась. Не получилось.

— Придумай что-нибудь! — Он был буквально застигнут врасплох, напуган и почти умолял ее. — Ну ради меня! Ты же говорила, что ради меня можно отказаться от этой поездки!

— Ну, что я могу уже придумать? — Она была непреклонна.

— Пусть одна подруга едет в Стокгольм.

— Не-е. Это не реально. Она вообще не знает английского, что она там будет делать? А потом, я же говорила тебе, что мне нужен крем. Я не могу без него.

Им внезапно овладел приступ холодной ярости. Он замолчал, чтоб не сорваться, потом выговорил, как припечатал:

— Знай одно. У тебя есть еще два дня, чтобы все решить. 9 мая, я буду стоять на Финляндском вокзале и ждать тебя. Поступай так, как подскажет тебе сердце, если оно есть у тебя. Все. Пока. — Он резко выключил телефон.

Два дня прошли, как в тумане. Он сидел в мастерской, тупо уставившись в окно и куря сигарету за сигаретой. Изредка отвечал на какие-то звонки друзей и знакомых, поздравлявших с наступающими праздниками и спрашивавших его, как и где он собирается их провести. Он рассеянно что-то отвечал, порой невпопад, потом вешал трубку и тут же забывал о звонке. Все его мысли были сосредоточены на ней. Почувствует ли она его боль на расстоянии? Поймет ли, то, как ему важно увидеть ее здесь, в Ленинграде. Должны же мысли передаваться! Не может же она не слышать его мольбы! Все больше и больше болело сердце. Что это было — межреберная невралгия или действительно сердце, он еще не понимал. Не до этого было! «Она должна услышать мою боль! Она должна примчаться! Нельзя же бросать человека, который сейчас фактически в беде!» — Он продолжать верить в чудо. Оно должно свершиться. Был вечер 8-го. Она должна была уже или плыть на пароме или… Он набрал несколько раз ее номер. Телефон что-то бормотал по-фински и не соединял. Тогда он сел за компьютер и, собрав всю силу воли в кулак, отправил ей письмо:

«Милая моя девочка! Зачем ты так поступаешь, я никак не пойму. Когда я пишу эти троки, может, ты плывешь уже на пароме в Швецию, и тебе нет до меня никакого дела. Может и читать ты их не станешь, а, может, и прочтешь — не знаю. Я ведь продолжаю тебя любить несмотря ни на что, хотя ты не представляешь, как мне больно твое безразличие, с которым я столкнулся, твое молчание, твое упорное нежелание отвечать. Разве ты видела от меня что-нибудь плохого, разве тебя любил еще кто-нибудь так как я? Не будь такой жестокосердной и холодной, я ведь живой человек, и ты знаешь, что я страдаю и КАК страдаю. Я об одном сейчас молю Господа: „Соверши чудо, пусть она приедет!“

Милая! Мне, правда, очень плохо сейчас. Ответь хотя бы, не молчи».

Ответа не было. Его нервы были просто на пределе. Утром, не выдержав, он отправил смс:

«Я буду ждать тебя сегодня 9 мая на Финляндском вокзале Санкт-Петербурга дважды, днем и вечером, ты можешь приехать на любом из двух поездов. Подумай, моя девочка, очень хорошо, прежде чем все разорвать. Склеить будет сложнее».

Он вышел из дома, сел в машину и поехал на вокзал. Там он купил огромный букет роз, он знал, что она любила красные розы, и встал так, чтобы видеть всех выходящих из поезда пассажиров. День был прекрасный, солнечный, из репродукторов на вокзале гремели духовые оркестры — это был самый любимый его праздник — День Победы. Праздник, который откликается в сердце каждого русского человека, ибо не было ни одного в этой стране, кто так или иначе не был связан с этим днем. Праздник чувствовался во всем: в солнце, в хорошей погоде, в музыке, в настроении людей, в их улыбках и смехе. И он стоял, прижимая к себе розы, и продолжал верить, что наступит праздник и для него. Что два праздника сольются в один, как только он увидит Ее. И как он будет тогда счастлив.