Время греха: Роман - [47]

— А почему ты меня ни разу больше не приглашаешь к себе?

С ответом нашлась быстро:

— Знаешь, дорогой, после того разрыва с мужем, я всего опасаюсь. Вдруг он нанял кого-нибудь, за мной могут следить. Представляешь, он узнает, что ко мне приходил мужчина? Ты же сам говорил, надо быть осторожной. Может обвинить меня в чем-то, лишить дочери. Так что давай-ка в гостинице. Или тебе не нравится?

— Да, нет. Все нормально! Это я так. — Успокоился он.

Потом была обычная ночь. Ничем не отличавшаяся от других. Единственное, что ему вновь удалось заставить ее испытать оргазм. Она удивилась:

— Как это у тебя стало получаться?

Он отшутился:

— Достигается длительным упражнением. Все гораздо проще, я привыкаю к тебе, я начинаю тебя все больше и больше чувствовать.

Дальше все было по уже сложившейся схеме: она не проявляла той страсти, какую можно ожидать от любящей женщины, он, памятуя об этом, и считая, что время не пришло, и он не разбудил в ней Ее, то есть любящую женщину, довольствовался малым.

Утром, позавтракав в номере, отель был шикарный — лучший в Хельсинки, он предложил ей прокатится куда-нибудь на машине за город. Туда, где он ни разу не был, к примеру, на полуостров Ханко. Она тоже там не была и с удовольствием согласилась. Она вообще всегда была рада выехать куда-нибудь из Хельсинки. Видимо, по-прежнему не хотела, чтоб их кто-нибудь видел вдвоем. Хотя иногда она знакомила его со своими подругами, очевидно из свойственного женщинам желания просто похвастаться.

— Слушай, у меня к тебе просьба! — Начала она разговор издалека.

— Ну, выкладывай! — Иван пребывал в прекрасном настроении. Она сегодня не злословила, благосклонно относилась к тому, что он смотрел на нее, и не корчила гримас по этому поводу.

— Ну, скажи, что выполнишь!

— Хорошо. — Он усмехнулся. — Я постараюсь.

— Ну ладно. — Она уселась, как прилежная ученица, готовящаяся отвечать на экзаменационный вопрос. — Слушай, тут неподалеку, есть магазинчик, бутик, я там присмотрела такие великолепные штанишки «Дольче Габана». Ты мне купишь их? А, милый?

Он поморщился в ответ:

— Слушай, ну ты же знаешь, как я не люблю ходить по магазинам. С детства. Я для себя-то забегаю на пять минут, вижу, если что нравится, покупаю и тут же вон. А с женщиной ходить по магазинам это пытка.

— Ну, ты ж не просто с женщиной, а с любимой. И потом это действительно тоже пять минут.

— Слушай, но я же дал тебе денег, сходи, выбери и купи. Я подожду в машине. — Он пытался сопротивляться.

— Не-е-е. Я хочу, чтоб ты был со мной. Чтобы посмотрел и похвалил меня. (И чтоб оплатил сам, не поймет никак, бестолковый!). Ну, милый… — Улыбка и взгляд были такими просящими, что он сдался.

Это был не первый его поход с ней в магазин. Уже тогда он обратил внимание на некие метаморфозы, которые начинали с ней происходить. Казалось, она забывала обо всем на свете, об окружающих людях, и о нем, безусловно. Ее интересовало только то, что на прилавках. При этом ее глаза вспыхивали безумным пламенем, и взгляд метался с одного предмета на другой. Сегодня, во второй раз, он имел возможность наблюдать весь этот процесс в полной мере. Магазинчик был действительно очень дорогой, поэтому действующих лиц было всего трое. Он, она и продавщица, возможно, она же и хозяйка. Огонь безумия охватил всю Марию. Казалось, не только глаза излучали этот блеск, а вся она светилась. Брюки следовали за джинсами и наоборот, блузки, майки, футболки сменялись босоножками и туфлями. Все это мерялось, снималось, одевалось по новой, опять снималось, опять примерялось и так до бесконечности. Посмотреться в одно зеркало, в другое, сзади, спереди, сбоку, а вот с этим, а с этим, а так, а этак.

В нем нарастало раздражение. Он же просил, не заставлять его делать то, что ему так неприятно. Во всем должно быть чувство меры. Ну, нельзя же так издеваться! Наконец, он не выдержал:

— Я даю тебе еще пять минут. После этого сажусь в машину и уезжаю. Все.

Ее взгляд остановился на нем, медленно в глазах стал появляться какой-то разум. Правда, он ускользал, так как взгляд еще продолжал метаться по раскиданным и примеренным уже вещам, но все чаще и чаще и уже осмысленнее останавливался на нем.

— Ладно. Берем это, это и это. Ты не возражаешь, дорогой?

— Нет. Только давай быстрее.

— А все. Я все выбрала. Можешь оплачивать.

Он достал кредитную карту, посмотрел счет и молча оплатил. Сумма была приличная, превышающая то, что он обычно передавал ей, а передавал он ей не мало. Те суммы, что доставались ей от него намного превышали верхнюю планку средней зарплаты в этой стране, не говоря уж о России. Но дело было не в деньгах, тем более, когда это касалось любимой женщины или какого-нибудь доброго дела. Но что-то здесь было не так. Он чувствовал это, но не мог ничего себе объяснить. Было что-то ненатуральное во всем, какой-то подвох или обман, подсказывала интуиция, но прорваться сквозь собственную слепоту и глухоту он не мог. Оставалось раздражение, которое не проходило даже тогда, когда они вышли из бутика, сели в машину и тронулись в сторону Ханко. Он молча вел машину, она размышляла: