Время героев - [66]

— Убит?

— Слава Господу, нет! Только ранен. Он ведь как вышел от вас, не к себе домой повернул, а налево, вниз. И начал кружить да накручивать. Мои его вели осторожно, а Джафарка прокрался в один дом, где хозяином...

— Эти подробности лишние, — остановил Валериан пристава; он, как и все в городе, знал, к какой женщине ходит сейчас Джафар, и не видел причины повторять её имя вслух.

— Часа через три вышел и поехал уже домой. Нукер был при нём, один. Тоже ждал господина у коновязи. В общем, у мостика они попали в засаду. Четыре выстрела было — два вовсе мимо, одним нукера убило, а четвёртая пуля самому Джафару в плечо. Он ткнулся в гриву, те побежали — тенями вдоль дувалов, вдогонку им по пуле успели послать. Одного зацепили насмерть. Народ сбежался, Джафарку перевязали и унесли, а убитого опознали. Говорят, — он понизил голос наполовину, — что человек из ханской, мол, стражи.

— Человек Мехти-хана? — Голос Валериана дрогнул. — Как он решился? Немедленно скачите к нему. Разбудите начальника стражи — пусть опознает и объяснит.

— Слушаюсь...

Непейцын повернул было к выходу, но у самой двери столкнулся с вошедшим, почти вбежавшим Адигезаль-беком. Тот обошёл пристава, приблизился к Валериану почти вплотную и тихим, надтреснутым от напряжения голосом сообщил, что чуть более часа назад Мехти-кули-хан с небольшой группой нукеров покинул город.

— А! — крикнул Непейцын злорадно. — Вот она вина-то и открылась! Не выдержали нервишки у старика! Побежал!

И он басисто захохотал, довольный тем, что дело раскрылось само собой, и уже не нужно будет более наряжать неудобное и тяжёлое следствие.

— Да, не выдержали нервы, — повторил за ним Валериан, оглядывая Адигезаль-бека. — Побежал и тем самым признался. Присаживайтесь, Мирза. И вы, Никифор Максимович, не уходите. Будем составлять донесение командующему. Его превосходительству генерал-лейтенанту Ермолову...

Он опустился в кресло, запахнул полы халата и вдруг с тайным удовольствием подумал, что и Новицкий не смог провести дело лучше. «Но лучше бы, — заключил он, — лучше бы это дело вёл тот же Новицкий...»

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

I

Грозная мало изменилась за два года, что Новицкий не бывал в крепости. Всё те же земляные валы, всё те же пушки, присевшие на барбетах[54] и зорко выцеливающие врага на том берегу Сунжи; гарнизон по-прежнему ютился в землянках, зато у стены, обращённой к форштадту[55], поставили два длинных одноэтажных строения, кое-как зашитых горбатыми досками со многими щелями. Атарщиков ткнул в одну рукоятью плети, и та провалилась насквозь. Казак с недоверчивым изумлением покачал головой.

— Задувает-то, поди, через такую дырищу. Вот где байгуши живут! Хоть и крещёные, а всё одно — байгуши.

Семён употребил слово, которым горцы клеймят своих отверженных, нищих по рождению и лентяев по духу.

Деревянные дома занимали, как и предположил сразу Сергей, канцелярские, провиантские и прочие службы. На обросшего Новицкого, грязного, загорелого, высохшего, обвешанного оружием поверх рваной одежды, воззрились опасливо и только, когда вошедший заговорил, признали в нём своего, пригласили сесть, предложили водки и чаю. Извинились поспешно.

— Ничего, ничего, — довольно похохатывая, приговаривал Новицкий, присаживаясь на грубо сколоченный, с занозистым сиденьем табурет и привычно передвигая кинжал. — В первой крепости, куда вышли, вообще чуть не застрелили. Часовой у ворот кричит: «Стой! Кто идёт?!», а я ему по-черкесски: «Свои, свои едут!..» Забыл русские слова за три месяца. Слышу — уже курки щёлкают. Тут от страха онемел вовсе. Хорошо — казак-проводник выручил. Как закричал — солдаты сразу своего в нём признали. Нехристи, говорят, так ругаться не могут.

Несколько потных, оплывших чиновников от гражданской и армейской администраций, сгрудившиеся вокруг гостя, рассмеялись с готовностью. Эти люди, словно вросшие в свои стулья, обрадовались нежданному развлечению и старались изо всех сил выказать своё удовольствие, тем более что о Новицком слышали как о человеке, приближённом к Ермолову. Дородный капитан в наброшенной на пухлые плечи шинели поколыхал животом и спросил с ласковой предупредительностью:

— Испугались, стало быть, Сергей Александрович?

— Кому же не страшно пулю в лоб получить, да ещё от своих, — ответил Сергей с небрежной искренностью человека, уже до того привыкшего к разного рода опасностям, что и не стесняется рассказывать другим о своих страхах.

— Ну, свои промахнутся: солдатская стрельба известная — во весь белый свет. А вот горцы стреляют в самом деле отменно.

Голос, пришедший от двери, был хорошо знаком Новицкому. Он обернулся и увидел — Брянского.

Три года они не виделись, и за это время граф несколько изменился: ещё более раздался в поясе и в щеках. Лицо его, круглое от природы, сейчас сделалось и вовсе похожим на луну, когда она сияет над ночною землёю в полную силу. Бранский был гладко выбрит, одет, в сравнении с прочими, опрятно и даже несколько франтовато. Газыри его черкески были серебряные, хотя Сергей сразу же заподозрил, что вместо пуль там лежит какая-нибудь ненужная ерунда.

— Здравствуйте, Новицкий! Рад вас видеть, — заговорил Бранский, быстро проходя по комнате и протягивая руку.