Она была, однако, сильнее, чем я думал. Она не хотела смотреть на меня, но выпрямилась и спросила:
— Почему ты... возился со всем этим? Ты считаешь, что вершил правосудие?
Я укоризненно покачал головой всем женщинам в моей жизни.
Все они задают один и тот же вопрос.
— «Аll you need is love»,[68]— сказал я. — Битлы верили в love, love. Аллан Гинсбург[69]верит в сознание. Георг Хенрик фон Райт[70]верит в разум. Ингвар Карлссон[71]верил в выравнивание доходов. Бьорн Гилльберг[72]верит в катализаторы. Я верю в правосудие.
И взялся за ручку двери.
— Одинокий человек не может вершить правосудие, — сказал я. — Правосудие — это нечто такое, о чем люди договариваются. Правосудия нет, если люди не желают понять друг друга, учесть потребности друг друга. Для правосудия требуется сотрудничество. Одинокий человек, отдельный человек не может вершить правосудие. Но один-единственный одинокий человек может лишить правосудие силы.
Она глядела на мою руку, ожидая, что я открою дверцу.
Ей хотелось, чтобы я ушел.
— Но знаешь, что тогда остается? Знаешь, что всегда появляется, когда плюют на правосудие? Знаешь, как называется его суррогат?
Она протянула руку и включила мотор. Ей было начхать на правосудие. Ей было неинтересно, как называется суррогат.
Я открыл дверцу и поставил ногу на мостовую.
— Месть, — сказал я. — И ты сама сделала выбор.