Время действовать - [56]
— Я хочу добраться до его, — сказал он. — До ирландца.
— Становись в очередь.
Я посматривал в зеркало заднего вида. Зверь свернул с автострады у Туреберга и сделал дугу, чтобы попасть к Акалла. За нами было темно, никаких фар, никто за нами не ехал.
— Зажмурься, — сказал он.
— Да ты чего!
— Huevon, зажмурься! Тогда не будешь знать, где спал эту ночь. — Он затормозил и сердито посмотрел на меня. — Так будет лучше. Завтра говоришь «спасибо». Когда в тайной полиции тебя закрутят в мокрый простынь и начнут хлестать поясными ремнями.
Разве такое может быть у нас, в Швеции?
Я пожал плечами и зажмурился. Машина накренилась, повернула направо, потом налево, еще раз налево, потом снова налево, резко вправо и остановилась.
— Дроттнингсгатан в Уппсале, — сказал я. — Определяю по запаху. Они тут продают соленые огурцы в уличном киоске.
Зверь вытянул меня из машины и подтолкнул вдоль тротуара.
— Гляди в землю. Ты ничего не должен знать. Ты не должен знать, где был.
Может, он и прав. Но мне было смешно.
Я смотрел себе под ноги, когда он вел меня по гравию. Появился порог, я об него споткнулся. Было слышно, что Зверь открывает какую-то дверь. Мы неуклюже, как два связанных щенка, протопали по узкой лестнице иммигрантского жилья. Голые цементные полы, небрежно сваренные перила, драные коврики у дверей, запах чеснока, сельдерея и сигарных окурков.
— Не смотри на таблички с именами, — пробурчал Зверь с раздражением.
Ну, теперь-то уж он точно обманул всю полицию безопасности. Открылась дверь.
— Ola, Ricardo!
Мой хозяин — на эту ночь — был маленький и мускулистый мужичок. Быстроглазый, со здоровенными волосатыми ручищами.
— Ola, Bustos! — заорал я и захохотал.
Ну и сел же Зверь в лужу! Мистический хозяин квартиры — да это же мой старый дружок из Мадрида!
За спиной Бустоса кричали и прыгали ребятишки в пижамах. Он же изучал мое истерзанное лицо.
— Где это его так? — спросил он на пулеметно-быстром испанском. — С легавыми играл?
— За ним гонятся! — В низком голосе Зверя звучало удовольствие.
Он взял меня за плечи и улыбнулся своей ослепительной улыбкой. И сказал Бустосу:
— Понимаешь, он бегун.
— Беглец, — кисло поправил я.
Вторник
15
Было утро позднего шведского лета, один из тех дней, когда вдруг вспоминаешь, что на зимних шинах надо сменить шипы.
Поеживаясь от холода, я торопился к станции метро в Акалла. Я шел в толпе девушек, работающих по скользящему графику, и сторожей складов. Ступив на дергающийся и гремящий эскалатор, я оглянулся. Бледные лица казались желто-зелеными в неверном сиянии потрескавшихся ламп дневного света.
Чернокожий парень в билетной кассе просветил меня насчет моей дальнейшей жизни. Он сказал мне, коренному стокгольмцу, что от Центрального вокзала до Риддархольмен мне надо ехать на 53-м автобусе. Я был потрясен тем, что сам не знал этого, и надеялся, что в Стокгольме много таких, как этот, из Сенегала.
В вагоне подземки светила только половина лампочек. Схемы станций были сорваны, подушки сидений вспороты, а стены и потолок покрыты надписями.
Полчаса спустя я сидел в автобусе. Холодное солнце вытягивало длинные тени вдоль фасадов с их грязными рекламными щитами. Водители гудели друг другу, в наказание за никому не ведомые прегрешения.
И вдруг столица Швеции показалась мне такой дешевой — дешевой на манер Хьюстона, или Лагоса, или Сантьяго-де-Чили.
Захламленные, шумные города, которые и сделаны-то для того, чтобы их употребляли как кому вздумается, и которые каждое поколение перелопачивает, подгоняя под свои слепые потребности. Города без определенного облика, ведь деньгами уюта не измеришь.
Города, где действует лишь одиннадцатая заповедь: греби под себя — и будешь иметь.
Я вылез из автобуса перед Риддархюсет и не торопясь перешел через мост к Риддархольмен. Ветер трепал мою тонкую одежку, а солнце не грело, только слепило.
Большой серебристый «БМВ» уже стоял на террасе у воды. В машине была только она.
Чуть подальше, у самого края набережной, остановился фургон пожарников — точнее, их водолазов. На волнах качалась резиновая лодка, рядом отдувались два аквалангиста. На берегу они приготовили завтрак — кофе в термосах, бутерброды в корзине.
Я кивнул ей и прошел мимо.
Свернул на стоянку, посмотреть — нет ли там какой машины со ждущим чего-то водителем. Никого. Вернулся к ее машине, открыл дверцу и сказал:
— Ты что, вместо Гугге прихватила пожарников?
— Садись, — рявкнула она, совсем как собаке.
Я послушался.
В машине было уютно, тепло и удобно. Радио тихонько выпевало какой-то дикси-шлягер.
— Чего тебе надо? — раздраженно спросила она, глядя в сторону, на пожарный фургон.
Черные волосы были подняты и заколоты в большой узел на затылке. Шея длинная, крепкая, загорелая. Одета она была в ярко-красную рубашку с напускными рукавами и вышитое болеро. Тонкие ноги обтянуты джинсами, засунутыми в сапожки для верховой езды.
— Чего тебе надо? — снова спросила она раздраженно.
Красные губы блестели на загорелом лице, темные глаза искрились жизнью. Я сидел, утонув в кожаном сиденье, и жалел, что не поспал чуть подольше.
— Что, никто даже и не поцелует? — спросил я кисло.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.
Посол Норвегии найден убитым в бангкокском борделе. В Осло спешат замять скандал и командируют в Таиланд инспектора полиции Харри Холе: ему предстоит провести расследование как можно более конфиденциально. Оказавшись в злачных местах Бангкока, среди опиумных домов и стрип-баров, Харри постепенно обнаруживает, что в деле с убийством далеко не все так очевидно, как казалось вначале. Тараканы шуршат за плинтусами. Кто-то притаился во тьме, и этот кто-то не выносит дневного света. Впервые на русском — долгожданный детективный роман от признанного мастера жанра, главного конкурента Стига Ларссона.
Чтобы замять скандал с подстреленным во время саммита в Осло американским спецагентом, полицейского следователя Харри Холе переводят в Службу безопасности, где ему предстоит выявить связь между королями подпольного рынка оружия и группой неонацистов. Харри выходит на весьма подозрительную сделку: некто приобрел за большие деньги киллерскую винтовку с оптическим прицелом. Коллега Харри, норвежка Эллен Йельтен, убеждена, что в этом деле не обошлось без большой политики. Догадка стоит ей жизни, но американец все равно продолжает следствие.
В Сиднее зверски убита молодая норвежка Ингер Холтер. На помощь австралийским коллегам полиция Осло посылает следователя Харри Холе. В Австралии Харри подстерегает множество неожиданностей. Здесь он обретет и потеряет и добрых друзей, и свою большую любовь. А поиски жестокого убийцы, подобного страшному змею Буббуру из сказаний австралийских аборигенов, станут для Харри глубоко личным делом и превратятся в смертельную схватку с загадочным и многоликим врагом.
Поистине в первом снеге есть что-то колдовское. Он сводит любовников, заглушает звуки, удлиняет тени, скрывает следы. Разыскивая пропавшую Бирту Беккер, Харри Холе приходит к выводу, что годами в Норвегии в тот день, когда выпадает первый снег, бесследно исчезают замужние женщины.Впервые Харри сталкивается с серийным убийцей на своей родной земле. Преступник, которому газеты дали прозвище Снеговик, будто дразнит старшего инспектора, доводя его до последней грани безумия…Перевод с норвежского Екатерины Гудовой.