Время "Ч" - [21]

* * *

Машина, за рулем которой сидел Кинтела, пробиралась сквозь лабиринт гаванских улиц. У здания университета Кинтела затормозил на красный свет. Глядя на шумные стайки студентов, снующих вверх и вниз по широкой университетской лестнице, он вспомнил о Педро Мирете и Хосе Луисе Тасенде, обучавших его здесь искусству стрельбы. В этот момент они также находились на пути в Сантьяго. Тасенде после штурма будет схвачен и зверски убит; Мирет тоже попадет в лапы к батистовским палачам, но останется в живых.

Наконец Гавана осталась позади. Впереди — 927 километров по Центральному шоссе. Впервые Оскар Кинтела выезжал за пределы своей родной провинции, которой ограничивалось до сих пор его представление о стране.

Проезжая через Сан-Хосе-де-лас-Лахас, первый крупный поселок на пути из Гаваны, они завернули в автомастерскую проверить машину перед дальней дорогой. И снова вперед, на восток. Кинтела, с его небогатым водительским опытом, не хотел рисковать понапрасну и ехал не торопясь.

Уже стемнело, когда въехали в Матансас. На выезде из города призывно сияло огнями ночное кафе. Предложение Кинтелы подзаправиться было встречено одобрительно. Уже покидая кафе, Хулио Триго подошел к музыкальному автомату и опустил в прорезь монету. Зазвучало аргентинское танго. «А ведь, может, это последнее танго в моей жизни», — задумчиво произнес Триго. На мгновение все примолкли, затем кто-то нашелся и удачно обратил его слова в шутку, заставив рассмеяться Триго и его товарищей.

2

Повстанческий механизм был приведен в действие. Члены подпольных групп съезжались с разных концов острова, послушные воле Центра. Кого-то из них впереди ожидала смерть, кого-то — горечь поражения, но и тем и другим было суждено навсегда войти в историю.

Рауль Кастро, брат Фиделя, также принадлежал к числу тех, кто 24 июля следовал по пути в Сантьяго. Год спустя, отбывая заключение в тюрьме на острове Пинос, он записал в своем дневнике следующие воспоминания об этом дне:

«24 июля 1954 года, суббота. Попытаюсь как можно подробней воспроизвести события того памятного дня, с которого прошел ровно год. Накануне вместе с Педро Миретом и Абелардо Креспо мы гульнули на вечеринке. Я, кажется, перебрал лишнего и на следующее утро провалялся допоздна в постели с сильной головной болью. Мирет, вместе с которым мы снимали комнату на углу Нептуно и Арамбуру, — теперь он и Креспо мои соседи по тюремной камере — отправился куда-то, когда я еще спал. К полудню он вернулся и, застав меня в столь незавидном положении, ни слова не говоря, отлучился на несколько минут и принес бутылку яблочного сока. Весь этот сок он заставил меня выпить и сказал, чтобы я поскорее приходил в себя. Лицо у него было озабоченное; я подумал, что наверняка готовится что-то важное. Мирет опять ушел; через некоторое время позвонил Хосе Луис Тасенде, велел мне никуда не отлучаться и ждать его звонка, потом сказал, что заглянет ко мне сам. Сомнений не было, близилось время «Ч», как мы условно обозначили час выступления. Тасенде появился, как и обещал, к вечеру и передал мне необходимые указания, дав ясно понять, что готовится серьезное дело. В восемь вечера он снова позвонил, и мы договорились встретиться в условленном месте — в доме Лестера Родригеса, неподалеку от университета. Вместе с Тасенде мы забрали часть хранившегося у Лестера оружия и поехали на железнодорожный вокзал. Здесь уже находились 16 наших товарищей — все они перешли в подчинение Тасенде. Вместе с ними мы сели в поезд, идущий в Ориенте; Мирет, Креспо и Лестер отправились туда другим путем.

25 июля, суббота. За всю ночь никто из нас так и не сомкнул глаз. Начинало светать: наступало утро жаркого летнего дня, обычное июльское утро, но мне оно казалось каким-то особенным — его приход возвещал о наступлении дня, который, возможно, сделает нас участниками грандиозных событий.

Члены группы держались в поезде каждый по отдельности, делая вид, что не знают друг друга. Исключение составляли мы с Тасенде — все равно нас видели вместе на вокзале. Через некоторое время Тасенде предложил позавтракать в вагоне-ресторане. Там я и узнал наконец, какое задание ожидало нас впереди.

…От неожиданности я чуть не поперхнулся. Неприступность объекта, который предстояло атаковать, была мне хорошо известна, ведь я учился в Сантьяго, провел там несколько лет. Увидев мое растерянное лицо, Тасенде рассмеялся и похлопал меня по плечу: «Раулито, ты давай кушай получше, а то завтра, боюсь, будет не до еды». Но мне кусок не лез в горло; я с трудом допил пиво и сидел, молча глядя в окно. Поезд тем временем достиг границ Ориенте и подъезжал к развилке близ поселка Альто Седро. Слева показались трубы сахарного завода «Маркане», чуть правее плоская равнина постепенно начинала холмиться горными отрогами Сьерры-де-Нипе, где жили мои родители, где появились на свет мои братья и я. Высунув голову в окно, я с жадностью вглядывался в знакомые окрестности — здесь прошли годы моего раннего детства. Поезд ненадолго остановился в Альто Седро. Я накрыл лицо носовым платком и притворился спящим — в поселке многие меня знали и могли случайно увидеть. Трудно передать, как радовала меня встреча с родными местами, да и, в конце концов, приятно было сознавать, что именно здесь, в Ориенте, начнется наша борьба…»