Время ангелов - [2]
— О! Надо отдать вам должное, вы моментально приняли меры.
— Вы помните его крики?
Гастон в отчаянии проводил взглядом удалявшуюся коляску. Не лучше ли просто прогуляться по набережной? Грустное зимнее озеро баюкало лебедей и город в каменных объятьях дамб. Нет, Годфруа узнает, у него ведь глаза на затылке; сколько раз видя торчащий из-за бархатной спинки кресла лысый череп, похожий на овальное лицо без носа и губ, Гастон совал руку в карман и нервно крутил цветной мелок: сейчас подойду и дорисую все, что надо, и нос, и рот… Но тут он встречался взглядом с тетей Урсулой, тетя Урсула — слишком шустрая в свои девяносто лет, похудевшая на миндалины, матку, желчный пузырь, в серебряном гвозде, фиксировавшем шейку бедра, тоже весу немного — бывало резко подхватывалась и, опершись на палки с резиновыми наконечниками, спешила прочь из гостиной. Два Бородача продолжали беседу.
— Малерб, — сказал Гюстав, помахивая «Фигаро литтерэр»…
Тетушка Урсула вернулась в гостиную.
— Обратите внимание, Гюстав, на ваш французский. В милой Франции произносят не Малерб, а Мальзерб.
— О! Вы полагаете, тетя?
— Я не полагаю, я знаю точно. Перестаньте качаться на стуле, Гюстав, вы сломаете прекрасную спинку-лиру, такой же стул, кстати, стоит в Малом Трианоне. Вот что я вам скажу: ваш отец знал этого Мальзерба, прятавшегося в наших краях во время революции. У него и яхта имелась, и собаки, и лошади, и машины. Неплохой был человек…
Она с мечтательным видом — палка над полом — замерла на секунду.
— Хотя, наверное, в школах теперь разрешают произносить Малерб.
Сливовые шторы с кремовой сатиновой подкладкой приглушали шум, доносившийся с улицы, но сегодня перед Новым годом дом наполнился громкой барабанной дробью и звуками труб.
— Скоро кончится этот их карнавал? разве не одинаковы все дни? и ночи? и годы?
— А где же Гастон? Как? Он не вернулся с вами?
Она кричала, что это, черт побери, крайнее безрассудство. В цирке! У него хотя бы есть деньги? Он уже перед тем несколько раз заявлялся в библиотеку: Я хочу получить свои деньги! Имею право так же, как и вы.
— Конечно, Гастон, кто тебе отказывает в деньгах? Бери, если хочешь купить конфет.
— Нет, нет, я имею в виду много денег. Чтобы ходить в банк. Платить кучеру. И все такое.
— Но послушай, мой маленький Гастон, разве ты не пользуешься коляской? Ты не обогрет? Не накормлен? Тебе темно?
Тебе, бедному маленькому Гастону, отдали самую красивую комнату! на южной стороне, как у тети Урсулы: она часами смотрела в лорнет на озеро, лебеди качались в порту, а детям на берегу казалось, что качается весь мир. А Оноре уже построил корабль со стеклянным дном? Ну, помилуйте, какая глупость, конечно нет, он ведь еще не родился.
— У вас, у вас деньги в кошельке. А у меня пусто.
Годфруа открыл кошелек: один франк шестьдесят сантимов.
— Смотрите, Гастон, что у нас остается, мы же платим слугам, и налоги, и остальные расходы на нас.
Разве Годфруа не передал кое-что Гюставу, а Гюстав разве не сунул это кое-что себе под задницу?
— Встань, Гюстав.
— Зачем, мой друг, вы хотите, чтобы я встал? да не кричите так! Закройте дверь, ради Бога! опять он повалился на пол!
Гастон закатил глаза, наполовину, чтобы можно было разглядывать маленькие лепные пирожки по периметру потолка, отреставрированного в тысяча девятисотом году, когда уже вроде бы искоренили чуму и войны, а сбор винограда проходил гладко, как по расписанию, принося каждый октябрь сто тысяч литров под прессом.
— Бедный маленький Гастон! Мой бедный брат! от кого он унаследовал эту ужасную болезнь?
— Эту благородную болезнь? Не мне вам напоминать, Гюстав, что удары судьбы сыплются на голову… что нашего отца звали Николя… От него Гастону и передалось… ну в чем дело, малыш? ничего в кресле нет. Вам померещилось, Гастон.
Потом они шептались за ширмой, стоявшей рядом с его кроватью, за ширмой, которую, как они утверждали, поставили от сквозняков, а не для того, чтобы в любое время дня и ночи незаметно просовывать в дверь бородатые головы и морщинистые шеи и шпионить за дорогим братцем.
— Спрашивается, что он там так долго делает?
Гастон вошел в цирк, удивляясь собственной храбрости и шатаясь, как пьяная курица — курам дают пропитанные вином кусочки хлеба, потом мелом чертят круг, и те не смеют из него выйти, пока на террасах в первые дни мая идет пир горой: винодел рассчитался, прекрасный выдался год! Она тоже там, в последний раз, кутает плечи в черную шерстяную шаль, лебеди берут разгон, вытягивают шеи и, хрипло крича, гонятся друг за другом по волнам, словно белые кони. Гастон увидел отражение девушки в зеркале и обомлел. Никто так никогда и не узнал, как он осмелился подойти к ней, к ней такой, в дурацком пальто, с покрасневшими от холода коленками, длинными, ниже плеч, волосами и маленькими беззащитными руками. Оба Бородача спали, повесив головы на грудь, калорифер погас, тетя Урсула положила челюсть в стакан с голубой водой и поджала деревянные ноги к сморщенной заднице. Она, бродячая акробатка, жила в убогой комнате над булочной.
— Явился! Вот и наш Гастон! Гюстав, проснитесь, черт возьми! Как? он не поднялся к себе? не лег спать? Безобразие! что ему нужно?
Мир романа «Духи земли» не выдуман, Катрин Колом описывала то, что видела. Вероятно, она обладала особым зрением, фасеточными глазами с десятками тысяч линз, улавливающими то, что недоступно обычному человеческому глазу: тайное, потустороннее. Колом буднично рассказывает о мертвеце, летающем вдоль коридоров по своим прозрачным делам, о юных покойницах, спускающихся по лестнице за последним стаканом воды, о тринадцатилетнем мальчике с проломленной грудью, сопровождающем гробы на погост. Неуклюжие девственницы спотыкаются на садовых тропинках о единорогов, которых невозможно не заметить.
«Замки детства» — роман о гибели старой европейской культуры, показанной на примере одного швейцарского городка. К. Колом до подробнейших деталей воссоздает мир швейцарской провинции накануне мировых катастроф. Мир жестокий и бесконечно прекрасный. Мир, играющий самыми яркими красками под лучами заходящего солнца. Мир, в котором безраздельно царит смерть.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.
Книга «Пустой амулет» завершает собрание рассказов Пола Боулза. Место действия — не только Марокко, но и другие страны, которые Боулз, страстный путешественник, посещал: Тайланд, Мали, Шри-Ланка.«Пустой амулет» — это сборник самых поздних рассказов писателя. Пол Боулз стал сухим и очень точным. Его тексты последних лет — это модернистские притчи с набором традиционных тем: любовь, преданность, воровство. Но появилось и что-то характерно новое — иллюзорность. Действительно, когда достигаешь точки, возврат из которой уже не возможен, в принципе-то, можно умереть.
Опубликованная в 1909 году и впервые выходящая в русском переводе знаменитая книга Гертруды Стайн ознаменовала начало эпохи смелых экспериментов с литературной формой и языком. Истории трех женщин из Бриджпойнта вдохновлены идеями художников-модернистов. В нелинейном повествовании о Доброй Анне читатель заметит влияние Сезанна, дружба Стайн с Пикассо вдохновила свободный синтаксис и открытую сексуальность повести о Меланкте, влияние Матисса ощутимо в «Тихой Лене».Книги Гертруды Стайн — это произведения не только литературы, но и живописи, слова, точно краски, ложатся на холст, все элементы которого равноправны.
Лаура (Колетт Пеньо, 1903-1938) - одна из самых ярких нонконформисток французской литературы XX столетия. Она была сексуальной рабыней берлинского садиста, любовницей лидера французских коммунистов Бориса Суварина и писателя Бориса Пильняка, с которым познакомилась, отправившись изучать коммунизм в СССР. Сблизившись с философом Жоржем Батаем, Лаура стала соучастницей необыкновенной религиозно-чувственной мистерии, сравнимой с той "божественной комедией", что разыгрывалась между Терезой Авильской и Иоанном Креста, но отличной от нее тем, что святость достигалась не умерщвлением плоти, а отчаянным низвержением в бездны сладострастия.
«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897–1962.) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д'Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), в конце XIX века вдохновляла декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки.