Время Алексея Рыкова - [92]

Мысленное отступление к событиям начала того десятилетия вроде бы неожиданно привело к его исходу. На самом деле неожиданности здесь нет. Такое временное сопоставление помогает заключить, что Рыков, если говорить наиболее обобщённо, проводил в 20-е годы единую линию, которая исходила из ленинского учения о пролетарском государстве и нэпе, стремления творчески применять его к меняющимся условиям социально-экономической реальности.

Вчитываясь в его многочисленные и разнообразные по тематике доклады, речи и статьи, невозможно выделить какое-то одно, кратко сформулированное ключевое положение, которое бы разом и ёмко раскрыло его общеполитическую позицию. Тем не менее приведем заявление, сделанное им вскоре после вступления на пост председателя СНК и являющееся в известной мере типичным для его заявлений последующих лет:

«Основой прочности октябрьских завоеваний в СССР является сотрудничество рабочих и крестьян. В хозяйственной области это сотрудничество должно выражаться в соблюдении соответствия в развитии промышленности и сельского хозяйства, в такой организации кооперации и торговли и в таком соотношении цен на продукты промышленности и сельского хозяйства, которые бы обеспечивали интересы рабочих и крестьян».

Здесь Рыков выделил один, но важнейший срез жизни страны тех лет — осуществление нэпа на основе сотрудничества рабочих и крестьян, достижение того, из-за чего, собственно, и осуществлялись революционные преобразования, — улучшение реальных условий существования трудового люда.

Удачно, на наш взгляд, подметил основное политическое содержание деятельности Рыкова американский историк, осуществивший глубокое исследование биографии Бухарина, Стивен Коэн: «Никто из главных большевистских деятелей, включая Бухарина, не олицетворял так недвусмысленно, как он, политическую и экономическую философию нэпа и смычки». Добавим, что эта философия была для Рыкова не абстрактно-отвлечённой, а инструментом борьбы за «просветление жизни», как несколько неуклюже наивно, но, в сущности, точно определили смысл революции простые крестьяне в упомянутом выше отклике на назначение нового руководителя Советского правительства.

В его почти семилетней деятельности на этом посту (февраль 1924 — декабрь 1930 года) можно с некоторой долей условности обозначить два основных хронологических этапа. Первый — четырехлетие с 1924 по 1927 год включительно, второй — несколько короче, трехлетие 1928–1930 годов.

Начнём разговор о первом из них несколько неожиданно — с его конца — 1927 года. В том году Советская страна впервые получила возможность вести счет своей истории не по годам, а по десятилетиям. Теперь, когда наш общий «советский возраст» шагнул в восьмой десяток лет, трудно представить, какой общественный резонанс имела первая «круглая дата» — десятилетие Октября, — вызвавшая у одних радость и энтузиазм, у других — изумление, а то и разочарование и даже злобу. Отмечалась она торжественно и широко, хотя и в непростой обстановке последнего всплеска внутрипартийной борьбы с «левыми». Именно в те праздничные дни Зиновьев попытался обратиться к демонстрантам перед Зимним дворцом в Ленинграде, а Троцкий с балкона московской гостиницы «Националь» — привлечь внимание колонн, двигавшихся к Красной площади.

В преддверии торжественной даты в Ленинграде — колыбели революции прошла юбилейная сессия ЦИК СССР, центральным событием которой стал доклад А.И. Рыкова «Десять лет борьбы и строительства». В зале Таврического дворца, где проходила сессия, была вывешена большая диаграмма (см. выше), данные которой являлись, как выразился докладчик, «яркой иллюстрацией упадка, последующего роста и успехов нашего хозяйства».

— Верхняя линия диаграммы, — говорил он, обращаясь к залу, — показывает кривую падения и подъема продукции сельского хозяйства. Стоимость валовой продукции сельского хозяйства в 1913 году равнялась 11 790 млн. рублей, а в 1921 году она упала до 6900 млн. рублей, то есть составляла несколько более половины довоенного уровня. В настоящем году по валовой продукции сельское хозяйство обогнало довоенный уровень и исчисляется в 12 776 млн. рублей.

Сделав короткую паузу, докладчик продолжал:

— Нижняя линия диаграммы показывает кривую падения и подъема так называемой цензовой (крупной) промышленности. Стоимость валовой продукции в 1913 году исчислялась в 6391 млн. рублей, а к началу восстановительного периода, в 1921 году, она упала до 1344 млн. рублей, то есть несколько выше пятой части довоенного уровня. С 1921 года начинается резкий подъем, и к 10-летию мы уже превзошли довоенный уровень (свыше 6637 млн. рублей), а в ближайшем году предполагается превзойти его уже на 15 %. Вот общая картина хозяйственного развития в основных отраслях народного хозяйства за истёкший десятилетний период. Процесс резкого, катастрофического падения и необычайно быстрого подъема является характерной чертой всего пройденного этапа.

Действительно, глядя на круто изломанные линии диаграммы, будто ощущаешь взмах гигантских качелей, которые подхватили страну, увлекли её вниз, к бездне разрухи, а затем стремительно вывели обратно, к довоенному уровню. «На довоенном уровне» — это было, пожалуй, одно из самых популярных выражений второй половины 20-х годов. Откройте сборник рассказов Михаила Зощенко с их удивительным кружевом разговорной речи тех лет, и вы убедитесь в этом. «Как жизнь? — На довоенном уровне». Такой ответ приобрел собирательное значение: хорошо живётся, нормально.