Время Алексея Рыкова - [48]

Но Ленин в то утро запомнился автору воспоминаний не только весёлым и шутливым. «Помню, — записал он, — что когда мы радовались, как бескровно удалось совершить переворот, В.И. стал вдруг очень серьезен и сказал: «Не радуйтесь. Будет ещё очень много крови. У кого нервы слабые, пусть лучше сейчас уходит из ЦК».

Конечно, приведенные записи требуют научно-критической проверки, сопоставления с другими материалами. Вместе с тем они являются одним из подтверждений, что утром 25 октября вопрос о составе правительства уже рассматривался и был, очевидно, в основном решен.

В пользу этого предположения косвенно свидетельствует расшифровка текста ленинского оригинала воззвания «К гражданам России!», написанного утром 25 октября. Из этого документа следует, что существовала вероятность немедленного провозглашения Советского правительства до созыва съезда Советов[9]. Очевидно, какая-то намётка его состава уже могла быть. Небезынтересен и листок с заметками Владимира Ильича об организации аппарата управления, сделанными скорее всего ранним утром 26 октября в квартире В.Д. Бонч-Бруевича, куда Ленин пришел для короткого отдыха после двух бессонных ночей. В левом углу листка значится: «Назначения» — свидетельство его размышлений о создании правительства, которое он, кстати, первоначально предполагал назвать рабоче-крестьянским правительством.

Замечательный большевик, финн по национальности, Эйно Рахья, сопровождавший Ленина поздним вечером 24 октября в Смольный, вспоминал впоследствии небольшую слабо освещённую комнату в Смольном, в которой он, сидя прямо на полу в углу — стульев не хватало, — вслушивался в разговоры. «Членов правительства решили называть комиссарами, а всех их вместе — Советом комиссаров. Название вышло слишком коротким. В это время, не помню, кто-то сказал:

— Давайте назовём «Совет Народных Комиссаров».

Это было подхвачено, и рабоче-крестьянское правительство получило свое наименование».

Нередко говорится, что Советское правительство было утверждено II Всероссийским съездом Советов 26 октября. Это не вполне точно. Зыбкий рассвет того дня Рыков вместе с другими делегатами съезда встретил в Актовом зале Смольного — первое заседание съезда закончилось едва ли не в седьмом часу утра. Второе заседание предполагалось начать в час дня, но оно, как и предыдущее, открылось только вечером, проходило бурно и продолжалось несколько часов.

Уже перевалило за полночь, и наступило 27 октября, когда съезд перешел к рассмотрению вопроса о правительстве. Так совпало, что это случилось ровно через сутки после того, как В.И. Антонов-Овсеенко объявил в Зимнем дворце об аресте министров. «В 2 часа 30 минут ночи, — отметил в своем блокноте Дж. Рид, находившийся среди делегатов съезда, — наступило напряжённое молчание. Каменев читает декрет об образовании правительства». Ульянов (Ленин)… Рыков… Милютин… Шляпников… Тишина, которой сопровождалось оглашение вводной части декрета, взорвалась. Дж. Рид поспешно записал: «При чтении списка народных комиссаров — взрывы аплодисментов после каждого имени, особенно Ленина и Троцкого». После дискуссии делегаты подавляющим большинством голосов избрали предложенный большевиками состав Совета Народных Комиссаров.

Под утро Троцкий огласил результаты ещё одного, теперь уже последнего, голосования. В новом ВЦИК большевики получили решающий перевес — две трети мест. Как и на предыдущем съезде, Рыков был избран кандидатом в члены ВЦИК.

Начало неведомой эры

И вот свершилось. Рок принял грёзы,

Вновь показал свою превратность:

Из круга жизни, из мира прозы

Мы вброшены в невероятность!

_{Валерий Брюсов}

И вновь — зыбкий рассвет, на листках календаря новый день, пятница, 27 октября (9 ноября). Российские календари доживали последние недели, исчисляемые по старому стилю. Опережая их реформу, новое уже вторглось в жизнь страны, неотвратимо заявив о себе провозглашением власти Советов, неуклонным выстукиванием на телеграфных лентах букв, образующих пока ещё совсем непривычное словосочетание: Совет Народных Комиссаров.

В тот день Рыков — на первом заседании правительства, открывшем свой смольненский период, как позже будут обозначены начальные месяцы его работы, предшествовавшие переезду в Москву. До середины ноября заседания Совнаркома не протоколировали. И это не от сумятицы или неорганизованности. Их не было. Было иное — необходимость оперативно решать сотни вопросов, малых и великих.

Они стремительной лавиной обрушились и на народного комиссара по внутренним делам. Рыков пробыл на этом посту совсем недолго, чуть больше недели, а если говорить точно, девять дней. Они стали совсем не лёгкими, надо было неотложно подготовить ряд важнейших декретов и вместе с тем брать в руки аппарат бывшего министерства внутренних дел, ломать его рутину, начинать создание советской государственности. Своего предшественника по министерству, 40-летнего меньшевика — юриста А.М. Никитина, Рыков хотя и не застал в должности первого после Февральской революции председателя Московского Совета (его в начале марта сменил Хинчук), но знал по деятельности начальника московской милиции, осуществлявшего конфискацию оружия у рабочих, требовавшего разоружения Красной гвардии.