Время Алексея Рыкова - [49]

Принципиально отличная позиция нового руководителя ведомства внутренних дел выявилась сразу. Немедленно, по телеграфу, был введён в действие декрет «О рабочей милиции».

«1. Все Советы рабочих и солдатских депутатов учреждают рабочую милицию.

2. Рабочая милиция находится всецело и исключительно в ведении Совета рабочих и солдатских депутатов.

3. Военные и гражданские власти обязаны содействовать вооружению рабочей милиции и снабжению её техническими силами, вплоть до снабжения её казённым оружием».

Рыков подписал его на следующий день после избрания в Совнарком 28 октября. По новому стилю эта дата приходится на 10 ноября. Она и теперь отмечается как День советской милиции, только на долгие годы «забылось», кто подписал декрет о её создании…

Другой декрет, подписанный в те дни рукой Алексея Ивановича, — «О передаче жилищ в ведение городов». «Городские самоуправления [вскоре введённые в структуру местных Советов. — Д-Ш.] имеют право на основании утверждаемых ими правил и норм вселять в имеющиеся жилые помещения граждан, нуждающихся в помещении или живущих в перенаселенных или опасных для здоровья квартирах». Тем самым было положено начало знаменитой в свое время «войне этажей» — переселению представителей городских низов из подвалов и трущоб в квартиры буржуазии и крупных чиновников, других зажиточных горожан.

Когда принимались эти, а также другие первые декреты и делались самые начальные шаги к повседневной советской работе, в газетах замелькало малоизвестное до того слово — Викжель. Непосредственно к Викжелю (эта аббревиатура означала: Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного профсоюза) Алексей Иванович никогда никакого отношения не имел. Однако борьба, развернувшаяся в конце октября — начале ноября под прикрытием этой формально беспартийной организации, а на деле ставшей рупором различных антисоветских сил, прямо отразилась на позиции Рыкова в те дни, выявила его ещё не до конца изжитые представления о характере революционных событий и возможности блока с «революционной демократией».

29 октября (11 ноября), через два дня после окончания II съезда Советов, представители Викжеля выступили с заявлением во ВЦИК по вопросу о власти и одновременно разослали телеграмму «Всем, всем, всем»: «В стране нет власти… Образовавшийся в Петрограде Совет Народных Комиссаров, как опирающийся только на одну партию, не может встретить признания и опоры во всей стране». Выражая волю таившихся за ним сил, Викжель потребовал создания так называемого однородного социалистического правительства.

В тот же день на заседании ЦК, на котором Ленин отсутствовал, было единогласно принято: «ЦК признает необходимым расширение базы правительства и возможным изменение его состава». При проведении затем поименного голосования по вопросу «вхождения в правительство всех советских партий до народных социалистов» Рыков, голосовавший за такое вхождение, оказался среди меньшинства. Так обнаружилась «трещина между нами», как констатировал он, обращаясь к большинству ЦК на состоявшемся на следующий день заседании.

В последующие дни Рыков не сумел воспринять ленинскую критику сторонников переговоров об «однородном социалистическом правительстве»; он оказался среди тех, кто дал? по определению Владимира Ильича, запугать себя буржуазии. 4 (17) ноября Каменев, Рыков, Милютин, Зиновьев и Ногин вышли из состава ЦК РСДРП (б). Одновременно Ногин, Рыков, Милютин, Теодорович и Шляпников заявили на заседании ВЦИК, что «слагают с себя звание народных комиссаров»[10].

В тех конкретных условиях Ленин оценил их попытку навязать партии уклонение от власти как измену делу пролетариата. Эта кризисная ситуация развивалась в сложной обстановке. Накануне, 3 (16) ноября, под влиянием слухов о разрушениях в Московском Кремле, якобы происшедших во время взятия его революционными рабочими и солдатами, подал в отставку нарком просвещения А.В. Луначарский. Правда, убедившись в ложности таких сообщений, он тут же отказался от отставки. О сложности обстановки свидетельствует и недавно опубликованная запись беседы 6 (19) ноября только что ставшей в те дни наркомом общественного призрения (впоследствии наркомат социального обеспечения) Александры Коллонтай с Жаком Садулем. «Коллонтай, — отметил французский социалист, — сожалеет о неосмотрительном поступке Рыкова и ещё одного наркома, подавших в отставку. Они дезертируют с поля боя. Их поступок внесёт разлад в большевистские массы. Они сработали против революции. Что до неё лично, то она останется на своем посту, хотя у неё вызывают опасение взбалмошность, импульсивность, нервозность Троцкого и слишком теоретические тенденции Ленина. Она хотела бы привести своих товарищей к союзу с меньшевиками, необходимому для спасения революции».

Надо полагать, что сделанный шаг дался Рыкову совсем не легко, не менее трудно было убедительно объяснить восставшим массам свой выход на обочину революции в её решающие дни. Вездесущий Дж. Рид, выехавший 8 (21) ноября в Москву, в том числе и для того, чтобы лично убедиться в несостоятельности слухов о «кремлёвских разрушениях», вспоминает, что на одной из железнодорожных станций «увидел Ногина и Рыкова, отколовшихся комиссаров, которые возвращались в Москву для того, чтобы изложить свои жалобы перед собственным Советом».