Время Алексея Рыкова - [35]

С Лениным Рыков непосредственно общался в последний раз шесть лет назад — в отодвинутое теперь войной и революцией памятное парижское лето 1911 года. Их предстоящая встреча радовала Рыкова, хотя он понимал, что она будет совсем не простой. Рыков не сомневался в том, что Ленин — высочайший авторитет в партии и подлинный вождь трудящихся. Вместе с тем это совсем не означало ни для него, ни для любого другого большевика невозможность шагнуть на волнолом мнений, обосновать свое видение той или иной проблемы, в том числе и такой, по которой уже была известна ленинская позиция. Собственно, ведь именно для этого — коллективного обмена мнениями и на такой основе выработки решений — и собирались они на партийные конференции и съезды.

Неизвестно, высказал ли Рыков свое мнение Ленину о его «крайне максималистской программе» при их первой встрече, которая могла произойти 23 апреля (6 мая) в особняке Кше- синской, где в первые месяцы революции находился ЦК и где состоялось предварительное совещание части делегатов конференции. Но на следующий день, когда начались её заседания, позиция Рыкова была достаточно полно изложена им с трибуны.

Впрочем, трибуна, кажется, отсутствовала. Снять помещение для большевистской конференции оказалось делом непростым, и она открылась в аудитории женского Медицинского института, администрация которого полагала, что идёт «студенческое собрание». Однако уже на следующий день такая конспирация раскрылась, и для проведения заключительного заседания пришлось срочно искать новое помещение. Мог ли кто-нибудь тогда предположить, что следующая, VIII партийная конференция будет конференцией правящей политической партии и состоится в московском Кремле, в Большом Кремлёвском дворце?

Об Апрельской конференции написано немало: после прошедших на ней дискуссий, подчас нелёгких и острых, были приняты решения действительно исторического масштаба. Рыков выступил при обсуждении первого пункта порядка дня: «Текущий момент (война и Временное правительство и пр.)».

Коснёмся только некоторых вопросов, связанных с его выступлением; заметим при этом, что в литературе о нем, как правило, говорится вне контекста общего хода дискуссии, развернувшейся уже в первый день конференции. Такой прием позволял «выдернуть» речь Рыкова и, напрямую искусственно противопоставив её ленинскому докладу, «разоблачить» таким образом якобы антипартийный характер рыковского выступления.

Между тем уже сам доклад Ленина, открывший конференцию и посвященный обоснованию борьбы за перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую, был полемичен и рассчитан на дискуссионное обсуждение текущего момента. Едва начав доклад, Ленин прервал его и попросил зачитать (это сделал А.С. Бубнов) резолюцию московских большевиков. Затем, сопоставляя ряд её положений (разделявшихся в том числе и Рыковым) с предлагаемой им самим резолюцией, он подверг эти положения (об оценке Временного правительства, контроле над ним со стороны Советов и др.) критическому разбору. В духе полемики Ленин рассмотрел и другие задачи большевиков, раскрыл необходимость борьбы за «движение ко второму этапу нашей революции».

Затем слово о порядке работы взял Ф.Э. Дзержинский, представлявший, как и Рыков, московскую организацию. Отметив, что «многие не согласны принципиально с тезисами докладчика», он внёс предложение выслушать товарищей, выражающих «другую точку зрения на текущий момент».

«Предложение принимается, — записано далее в стенограмме конференции. — Слово имеет т. Каменев в качестве докладчика». После содоклада начались прения, в которых приняли участие В.П. Милютин (делегат от саратовской организации), П.Г. Смидович (московская организация), С.Я. Багдатьев (петроградская окружная организация), А.С. Бубнов (иваново-вознесенская организация), Н.С. Ангарский (московская организация), В.В. Кураев (пензенская организация). Их выступления соответствовали заданному Лениным тону свободного обмена мнениями, содержали критические суждения о ряде положений основного докладчика, а также оппонировавшего ему Каменева.

Ко времени перерыва перед вечерним заседанием выяснилось, что для выступления в прениях записалось ещё тридцать человек. Делегаты постановили сократить их список и, поскольку обсуждение вопроса об отношении к Советам, их контроле действий правительства выявило две противоположные точки зрения, представить на вечернем заседании

слово только четырем ораторам — по два «от каждого течения», как записано в стенограмме.

Фактически из четырех выступавших на вечернем заседании — И.В. Сталин (ЦК партии), В.П. Ногин (московская окружная организация), Г.Е. Зиновьев (ЦК партии) и А.И. Рыков (московская городская организация) — только первый полностью посвятил свою речь вопросу о контроле Советов. Возможно, потому, что незадолго до конференции Сталин вместе с Каменевым отстаивал лозунг «давления» на Временное правительство, теперь он постарался настойчиво убедить, что является противником «контроля Советов». Речи Ногина, высказавшего несогласие с некоторыми положениями ленинского доклада, и Зиновьева, критиковавшего каменевский содоклад, затронули более широкий круг вопросов «текущего момента».