Время Алексея Рыкова - [101]

Серьезные опасения вызывала у Рыкова бесконечная гонка вооружений. «На вооружение затрачиваются средства большие, чем раньше, и тем стихийно предрешается война, хотя все будто идёт под флагом мира. Большое накопление пушек через известный период времени требует, чтобы они начали стрелять». Наибольшая опасность для человечества, считал он, заключается теперь не в численности армии, а в том, что она вооружается такими средствами борьбы и уничтожения, о которых и не думали во время первой мировой войны. Рыков прозорливо предполагал, что в будущих войнах, в сущности, изменятся понятия фронта и тыла, ибо с помощью новых технических средств можно будет уничтожать целые города со всем населением. «Для нас совершенно ясно, что достижение всеобщего разоружения явится результатом продолжительной и упорной борьбы, что оно будет означать ликвидацию огромного периода истории. Несомненно, что такие события не происходят внезапно, а являются результатом огромного движения и гигантских сдвигов в отношении людей, наций, государств». Эти слова, произнесенные Рыковым шестьдесят лет назад с трибуны V съезда Советов СССР, и сегодня не утратили своего значения.

А разве не актуально звучит его оценка перспектив взаимоотношений между СССР и США? Беседуя с американским журналистом Вильямом Резвиком, он убежденно заявил: «Я считаю, что рано или поздно дело окончится экономическим сотрудничеством между СССР и Америкой». Их сотрудничество, продолжал глава Советского правительства, «координация экономических действий» просто необходимы ввиду той роли, которую они играют в мировом хозяйстве. Он считал, что для такого сотрудничества есть «весьма серьезные экономические основания», которые соответствуют «интересам и нашим, и Америки». На вопрос Резвика о гарантиях безопасности мирного развития отношений между двумя странами, ибо в США многие опасаются угрозы, исходящей из Советской России, последовал ответ: «Я думаю, что наиболее убедительной гарантией в глазах Америки должна быть наша заинтересованность». В этом ответе — заинтересованность Страны Советов в участии в мировых хозяйственных связях, на основе принципа её мирного сосуществования с капиталистическими государствами.

Утверждение такого принципа не было для Рыкова пропагандистским приемом. Он полностью разделял ленинское положение о том, что главным аргументом в соревновании двух общественных систем — социализма и капитализма — являются успехи внутреннего развития СССР. «Никакой пропагандой и агитацией, — говорил Алексей Иванович, — ничего не сделать, если это не подкрепляет объективная жизнь страны». И добавлял: «Наша крепость, особенно в настоящий момент, — в нашем внутреннем строительстве».

Так, предельно сжато, но исчерпывающе он определил в год вступления на пост главы правительства направление всей своей последующей деятельности. Она шла в период становления и упрочения многонационального Советского государства — СССР. Позже Рыков шутливо заметит, что в нем слились два человека — «общесоюзный» и «республиканский», — имея в виду совмещение руководства правительствами СССР и РСФСР. Но и во втором случае слившийся в нем «человек» представлял весь многообразный национальный спектр Российской Федерации.

Выше мы уже говорили, что в послеоктябрьский период Рыков — в ту пору председатель ВСНХ — сразу выступил сторонником уничтожения национальных привилегий, за полное равноправие народов. Теперь, на посту «красного премьер-министра», он деятельно включился в повседневную работу, направленную на развитие всех национальных районов страны. Его слегка сутулую фигуру видели изыскатели трассы Турксиба («смычка сибирского хлеба и среднеазиатского хлопка»), в котловане будущей плотины Днепрогэса («Даёшь белое золото!»), во многих других районах союзных и автономных республик.

Он реалистически трезво оценивал трудности хозяйственного и культурного развития республик. «Добились ли мы, — говорил он в год десятилетия Октября, — на деле равенства — в отношении хозяйственного развития, культуры, благосостояния населения и т. д. — наций, населяющих территорию Советского Союза? Едва ли кто будет оспаривать, что этого ещё нет и до сих пор, несмотря на то что революционный период продолжается уже десять лет. У нас, конечно, нет юридически бесправных народностей, но экономическая и культурная разница в положении различных национальностей нашего Союза до сих пор ещё не изжита, а без этого не может быть полного, фактического равенства народностей».

Эти слова были произнесены Рыковым в праздничном зале Таврического дворца, когда он стоял около диаграммы, линии на которой, переломившись, вроде бы победно устремились вверх, к «довоенному уровню». Но докладчик прекрасно сознавал, что если для страны в целом последний — всего лишь уровень «среднеразвитости», то для многих её национальных районов это уровень отсталости и нищеты.

Работа по поднятию, как говорили тогда, национальных окраин была неотделима от развития промышленных районов страны, забот о российской деревне, решения всех многообразных проблем, находившихся в поле зрения главы правительства. Когда будут изучены материалы его Секретариата, выявится широчайший круг людей, с которыми постоянно общался Рыков, решая эти проблемы. В его кабинете бывали украинец Влас Чубарь и грузин Мамия Орахелашвили, узбек Файзулла Ходжаев и белорус Александр Червяков, туркмен Недирбай Айтаков и другие советские работники союзных и автономных республик. Но, понятно, сюда приходили не только представители национальных районов и ответственные работники. Рыковский кабинет видел рабочих-металлистов Москвы и Ленинграда, донецких углекопов, сибирских или иных кооператоров, посланников деревенского люда, а иногда и «социально чуждых», по терминологии некоторых партийцев, нэпманов — ведь с ними тоже приходилось решать некоторые вопросы на высшем уровне.