Время АБРАКадабры - [15]
– Какое там! Половину не отходил, выдернули…
– А чего? Массовое убийство? Теракт?
– Почти. Товарищ приехал из Горно-Алтайска, от какого-то местного общества по развитию традиционной культуры. И к академику Шимерзаеву. Ну, его пустили. А он достал топор и говорит: если, мол, немедленно не отдадите приказ мумию вернуть, голову отрублю…
– Какую мумию? А… которая у вас там лежит. Алтайскую Принцессу. Элен, вы меня вконец доконали. В зад! Понимаете, au derriere… Merde, espece de con![6] Черт, извини, сейчас… Элен, я не помню, как называется последняя обложка… Ну и что, что у нас там рисунок оргии… Пусть там и будет. Эй, крысы мокрые, ну помогите ей разобраться! Expliquez-lui, quelq’un…[7] Лев Николаевич, да, будьте добры. Да… да… Эраст, я тебя слушаю. И что?
– Ну, как обычно, милицию, ОМОН подтянули. Шимерзаев не дурак оказался, говорит: «А топор-то у вас острый?» Тот попробовал: ну, говорит, острый. Академик ему: нет, мол, ерунда, вот у нас в приемной сабля лежит из могильника Тимура-Тамерлана, она, дескать, острая; я принесу.
– Что, правда? Сабля лежала?
– Да у него там этот… коньяк подарочный в бутылке – в виде сабли. Ну, тот в приемную, а окна приемной на козырек выходят. Там еще дерево такое растет, пальма.
– Знаю. Пальма над входом в Президиум СО РАН – это фишка… И что?
– Выпрыгнул. И с этой пальмой вниз, мягко.
– Ни черта себе! Деревце жалко… Якута-то задержали?
– Не якута, алтаец он. Пока наши согласовали, как его штурмовать, – академик-то со страху наговорил, что у того не топор, а бомба, – он из окон со зла все повыкидывал. Из кабинета.
– Много?
– Да так… Телевизор плазменный, проекционную установку, три компьютера, микроволновку, цифровые видеокамеры две… А потом простые менты-пэпээсники из Советского райотдела зашли да повязали.
– Да, история. Ну, а тебя-то чего туда? Ты же у нас по особо важным. Важняк прокурорский.
– Ущерб. В особо крупных размерах. Академик в приемную Президента пожаловался, что, дескать, не ограждают… Вот и разбираюсь.
– Алтаец-то сидит?
– Ну. В СИЗО. Молчит, как рыба об лед. Лечат его – он сразу синий какой-то стал.
– Я занят, разговариваю… Элен, подите к черту! Я вас уволю… Мерседес, где мой кофе? Минутку, Эраст…
– Работаешь в поте лица?
– Обложку для третьего издания Зеланда[8] не можем слепить… издание на иврите, а наш художник все время одну порнографию рисует. Лев Николаевич, ну дайте оргию фоном, а поверх болдом пустите текст. Fuck! Русский забыли?! Болдом, говорю, жирный, жир-ный: bold!!! Извини…
– Да ладно. Я просто звонил, поговорить. А то вы ведь все разъехались.
– Не говори. Олег, консультант наш всех и вся, знаешь, что утворил?
– Он же в Нью-Йорке?
– Да. В биржевой компании. Прилепил на стенку лик Иисуса и написал: «Личные консультации. Посредничество. Недорого. При жизни!» И телефон. Так у него клиентов – как у дурака махорки. Ставит на уши всю биржу.
– Да… здорово. А Тарзания, говорят, в Испании, за «Реал» играет.
– Он футболист известный…
– А Капитоныч? В Лондоне?
– ИДИТЕ ВСЕ НА… я занят! Лев Николаич, объясните им всем. Да, он там скорешился с каким-то местным лордом, председателем «Лондонского Клуба Уличных Хулиганов». Симоронят по полной программе. Помнишь, как мы в мэрии грибы собирали?
– Конечно?
– А они в универмаге «Хэрродс» червей на рыбалку копали… Скандал такой был, что «Таймс» на первой полосе их тиснула. Ты-то как, что нового в Волшебстве совершил?
– Соросовский грант получил.
– На что?! Ты же следователь Генпрокуратуры!
– Да черт его знает, на что… У меня типус тут был, по мелким аферам с акцизами. Председатель какого-то общества «Соединение России». Ну и фото свое оставил, открыточку предвыборную, а там внизу сокращение, места не хватило: «об-во, Со. Рос». Открытка у меня на столе валялась, валялась… а потом я ее взял и этим… изображением в уголке монитора приклеил.
– Неудобно же.
– А он один черт виснет… За месяц третий раз Windows сношу. И каждое утро говорю – любуйся, Сорос, на мой компьютер, любуйся на ваши дела с другом Биллом! Пока денег не дашь, не отстану.
– И что?
– Неделю назад письмо пришло. Я же все-таки кандидат юридических… Грант на десять штук «зеленых» и письмо.
– От самого Сороса?
– Ну, с подписью, по крайней мере. Пишет: не знаю, мол, чем вам помочь, уважаемый господин Пилатик, но ваши настойчивые обращения в наш Комитет… и так далее.
– А ты что, обращался?
– Да ни в жизнь.
– Вот это здорово! Симорон рулит… черт, а у меня тоже, может, какая открытка на столе лежит… сейчас, сейчас… Merde! Кто подсунул мне эту порнографию?! Эй, крысы растленные?
– Что там у тебя?
– Йоко Оно в гинекологическом кресле. Голая. Тьфу… из свежих коллажей, наверно. Ну, ладно. В общем, поздравляю, Эраст, поздравляю. Стихи-то пишешь?
– Да нет… нету времени.
– Ну, ты смотри, если что. Мое издательство всегда к твоим услугам. Тиснем сборничек. Кто там? Лувр? Да черт с… ладно! Ладно, говорю, ça ira, apportez mon telephon…[9] Ну, Эраст, пока-пока! Позвоню!
– Счастливо, Дима.
(окончание устойчивой связи: 05:38)
«…Подруга из российского фонда Образовательных программ имени Дж. Г. Флетчера рассказала мне, как долгими зимними вечерами гадают „на жениха“ студентки Сызранского технологического колледжа, который подруга посещала с миссией проверки расходования выделенных средств. В комнате сидят две девушки в теплых ярких халатах с китайского рынка и со SPA-маникюром стоимостью примерно 400 долларов. В обыкновенный пластиковый стаканчик они поочередно наливают русскую водку. Осторожно опускают на дно обручальное кольцо, которое дала им их третья, отсутствующая сегодня подруга. Затем осторожно, чтобы не проглотить кольцо, девушки выпивают водку мелкими глотками. А потом кашляют и долго щурятся. Когда моя подруга Джин спрашивает их, зачем они это делают, ей отвечают, что именно так можно рассмотреть изображение суженого… Джин говорит, что так гадают девушки буквально в каждой второй комнате их студенческого кампуса… Они считают себя невестами и ищут женихов».
