Времетрясение. Фокус-покус - [21]

В «Партии в бинго в бункере» нацисты играют в бинго. Министр пропаганды, возможно, лучший в истории мастер по промыванию мозгов, называет номера выигравших или проигравших клеточек на карточках игроков. Игра становится чем-то вроде анестезии для военных преступников в глубокой заднице – помогает на время забыть о своих горестях и напастях, точно так же, как она помогает и вполне безобидным старушкам на церковных базарах.

На груди у нескольких военных преступников красуется Железный крест, которым награждали только тех немцев, кто проявил боевую отвагу настолько чрезмерную, что ее можно смело причислить к психопатическим отклонениям. Железный крест есть и у Гитлера. Он получил его в чине капрала во время первой неудачной попытки западной цивилизации покончить с собой.

Во время второй неумелой попытки прикрыть эту лавочку раз и навсегда я был рядовым первого класса. Как и Эрнест Хемингуэй, я никогда не стрелял в человека. Кстати, вполне вероятно, что и Гитлер тоже. Он получил высшую награду своей страны не за то, что убил кучу народу. Его наградили за то, что он был отважным связным. Не все, кто участвует в боевых действиях, непременно должны убивать. У солдат есть и другие задачи. Я сам был разведчиком, пробирался на территории, не занятые нашими войсками, и высматривал неприятеля. Если я обнаруживал врагов, я не должен был с ними сражаться. Я должен был тихо вернуться к своим, живым и невредимым, и доложить руководству, где именно располагается враг и чем он на первый взгляд занят.

Дело было зимой, и мне дали «Пурпурное сердце», предпоследнюю по старшинству боевую награду моей страны, за полученное обморожение.

Когда я вернулся с моей войны и приехал домой, дядя Дэн хлопнул меня по плечу и проревел: «Вот теперь ты мужик!»

Я тогда чуть не убил своего первого немца.

Но вернемся к траутовскому roman а clef: Можно подумать, что Бог все-таки существует на Небесах, потому что именно фюрер кричит: «БИНГО!» Адольф Гитлер выигрывает! Он сам не верит своей удаче и говорит, разумеется, по-немецки: «Невероятно! Я играю в эту игру в первый раз в жизни, и тем не менее я выиграл. Я выиграл! Разве это не чудо?» Гитлер был убежденным католиком.

Он поднимается из-за стола. Его взгляд прикован к выигравшей карточке. Как писал Траут, он смотрит на этот кусок картона, «словно это фрагмент Туринской плащаницы». А потом он вопрошает, этот напыщенный урод: «Не значит ли это, что все не так плохо, как нам представлялось?»

Но Ева Браун все портит. Глотает капсулу с цианистым калием, которую ей подарила на свадьбу супруга Геббельса. У фрау Геббельс целый запас этих капсул, хватит на всю семью и еще останется. Траут написал о Еве Браун: «Ее единственное преступление – в том, что она разрешила чудовищу излить семя в свои родовые пути. Такое случается даже с лучшими из женщин».

Снаряд из 240-миллиметровой коммунистической гаубицы взрывается точно над бункером. С трясущегося потолка сыплется хлопьями штукатурка – прямо на головы оглушенных нацистов. Гитлер шутит, желая показать, что он, несмотря ни на что, все-таки не утратил чувство юмора. Он говорит: «Снег идет». Сказано очень даже поэтично, и сейчас самое время покончить с собой, если, конечно, его не прельщает мысль стать звездой бродячего цирка уродов, где его посадят в клетку и будут показывать публике вместе с бородатой девицей и пожирателем живых цыплят.

Он подносит к виску пистолет. Все кричат: «Nein, nein, nein». Он убеждает всех, что застрелиться – это достойная смерть. Осталось только решить, что сказать напоследок. Гитлер говорит: «Как насчет «Я ни о чем не жалею»?»

Геббельс отвечает, что фраза, конечно же, подходящая, но она уже несколько десятилетий прочно ассоциируется с песней парижской певички из кабаре по имени Эдит Пиаф – собственно, именно с этой песни к Эдит Пиаф и пришла мировая слава. «Ее называют Воробушком, такое у нее прозвище, – говорит Геббельс. – Насколько я понимаю, вам вряд ли захочется, чтобы вас запомнили как воробушка».

Гитлер по-прежнему не утратил чувство юмора. Он говорит: «А как насчет: «БИНГО»?»

Но он устал. Он снова подносит к виску пистолет. Он говорит: «Вообще-то я не просил, чтобы меня рожали».

И пистолет говорит: БА-БАХ!

21

Я ни разу не был в штаб-квартире Американской ассоциации гуманистов в городе Амхерсте, штат Нью-Йорк, хотя и являюсь ее почетным президентом. До меня этот уныло-административный пост занимал ныне покойный писатель и биохимик, доктор Айзек Азимов. Единственный смысл существования нашей организации – скучнейшего, кстати сказать, предприятия – показать другим, что нас много. На самом деле мы предпочли бы просто жить своей жизнью и никому не рассказывать, какие мы все из себя гуманисты, и даже не думать об этом, как мы не думаем о том, что нам надо дышать.

Гуманисты пытаются жить достойно и честно и не ждут ни наград, ни наказаний в загробной жизни. На данный момент нам ничего не известно о создателе Вселенной. И мы по мере сил служим той высшей абстракции, о которой хоть что-то знаем – нашему обществу.

Значит ли это, что мы враждебно настроены к тем, кто исповедует организованную религию? Ни в коем случае. Мой самый близкий фронтовой друг Бернард В. О’Хара, ныне покойный, был убежденным католиком, но потерял веру во время Второй мировой войны. Мне это не нравилось. Я считал, что это слишком большая потеря.