Времени нет - [54]

– Пожалуй, вы правы, Настенька, – по-стариковски сфамильярничал он.

– И тем не менее, я попрошу вас называть меня Стейси, – напряглась женщина.

– Хорошо, хорошо. Как скажите, – поспешил согласиться Антон Сергеевич. – Но почему же непременно не по-русски?

– Здесь не любят русских, – отрезала Стейси. – Да и какая я русская? У меня мама – еврейка.

– А американцев кто любит? Во всем мире их терпеть не могут…

– Вот и видно, что вы тут недавно, Антон Сергеевич, – улыбнулась она. – В Израиле американцев обожают.

Он лишь покивал, потому что задумался о том, что в Древней Иудее, которую воспринимал, как игру воображения, без колебаний назвался на римский манер для того, чтобы легче адаптироваться. Однако же здесь, в реальном мире, когда ему предлагали стать Натаном, не захотел…

– Интересно, что же вам приснилось… – она заглянула в глаза своему подопечному.

– Так я все-таки спал? – оживился он.

– Не совсем… – женщина постучала ногтями по столу. – Давайте поступим так. Вам теперь нужно поспать по-настоящему. А завтра в девять я пришлю за вами машину, вас доставят в наш тель-авивский офис, и там я вам все объясню.

– Но… – хотел было возразить Антон Сергеевич.

– Пожалуйста, наберитесь терпения, – твердо остановила его Стейси. – Не все сразу. На сегодня с вас уже хватит впечатлений. Но заклинаю вас, поверьте, что переживать вам не о чем. Все у вас будет хо-ро-шо, – последние слова она произнесла нараспев, как будто гипнотизируя его.

Когда официантка принесла счет, Антон Сергеевич отобрал его у Стейси и оплатил сам.

Выйдя из ресторана он огляделся и понял, что как раз на этом месте находился гарнизон конной турмы легиона «Фретензис», которым некогда командовал декурион Тиберий Порциус. Еще он сумел разглядеть в темноте очертания того, что осталось от северных ворот ипподрома, на песке которого почти две тысячи лет назад провел он самые яркие моменты в своей жизни.

Стейси завезла его домой. По дороге они не разговаривали. Антону Сергеевичу было не до разговоров. Он осознал с горечью, что ему снова придется мириться с телесной дряхлостью. А еще его неприятно поразило то, он совершенно не помнит латинский – только нескольких расхожих пословиц…

Придя домой он лег спать не сразу. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, полез во всемирную паутину и убедился, что в истории человечества все осталось так же, как и было до его «путешествия» в Древнюю Иудею. «Эффекта бабочки» не получилось…

Понтий Пилат не был обезглавлен взбунтовавшимися гладиаторами, и след его все так же терялся после того, как проштрафившегося прокуратора отозвали в Рим. Самыми распространенными языками в Древней Иудее были арамейский и греческий, а никакая не латынь. Игра в шашки не была придумана во времена Христа. А «Гаудеамус» и вовсе был сочинен уже в средние века…

К девяти Антон Сергеевич был уже готов. Его разбирало любопытство: что же может сообщить ему психолог? Она, как будто, была в курсе его «приключения»…

Водитель очень плохо говорил по-английски, но Антону Сергеевичу все-таки удалось выведать название центра, которое он вчера не запомнил. Он вбил его в поисковик в телефоне, и… как будто полетел на качелях вниз. Фабиола оказалась знатной римлянкой, которая в четвертом веке содержала приюты для неизлечимо больных.

Офис «Фабиолы» размещался в одном из корпусов клиники, в которой ему делали операцию. Это насторожило его еще больше.

Водитель проводил Антона Сергеевича к кабинету психолога. Стейси не заставила его долго ждать. Он всего минут пять поерзал в кресле в коридоре, изводя себя мрачными догадками, до того, как она открыла дверь и пригласила войти.

– Немедленно объясните мне, что происходит! – потребовал он, не поздоровавшись.

– Здравствуйте, Антон Сергеевич, – спокойно приветствовала его Стейси. – Располагайтесь на кушетке, пожалуйста.

– К черту ваши кушетки, – проворчал посетитель себе под нос, но на кушетку сел. На край.

– Хотите воды? Или кофе? Чай?

– Потом. Не знаю… – продолжал сердится он, но сглотнув сухую слюну, согласился. – Воды можно.

Стейси встала, обнаружив неплохую фигуру и высокий рост. Он поймал себя на том, что по инерции оценивает ее как мужчина…

Она вышла из кабинета, но на пороге задержалась и произнесла:

– Антон Сергеевич, вам надо успокоиться, иначе разговор у нас не получится.

Когда через минуту психолог вернулась с двумя пластиковыми стаканчиками, он возлежал на кушетке в древнеримской позе.

– Так гораздо лучше, – улыбнулась женщина, подавая ему воду. Потом села в кресло напротив его ложа.

– На самом деле, у меня хорошие новости для вас, – сказала она, сделав микроскопический глоток из своего стаканчика. – Вам просто надо набраться терпения и дослушать меня до конца.

– Да-да, я слушаю, – нетерпеливо пробормотал пациент.

То, что поведала психолог повергло ее подопечного в состояние глубокого ступора. Когда она закончила, Антон Сергеевич долго молчал, потом с трудом разлепив вновь пересохшие губы, попросил еще воды.

– С вами все хорошо? – спросила Стейси, озабоченно заглядывая в его посеревшее лицо.

Он не ответил.

Женщина вышла.

Оказалось, что, отпилив крышку черепа и раздвинув нервную ткань, хирургическая бригада во главе с местным светилом нейроонкологии обнаружила, что глиобластома пронизала белое вещество левого полушария мозга слишком глубоко, и полностью удалить ее решительно невозможно без опасности критично нарушить когнитивные и двигательные функции или вовсе убить пациента. Светило вырезало все, что смогло, чтобы снизить внутричерепное давление, и пришло к выводу о необходимости паллиативного чипирования. В «Фабиолу» сообщили об инициации протокола «Лалаби». Нейрочип был немедленно доставлен в операционную и успешно интегрирован в мозг пациента.