Времена и люди - [5]
Главный агроном исчезает, не сказав ни слова на прощанье. Только кашель его, дребезжащий кашель курильщика, подсказывает, что он уходит туда, где потонуло во мраке правление с незажженным фонарем.
Бай Тишо чувствует вдруг, каким тяжелым был сегодняшний день. Усталость, навалившись, заставляет его присесть на корточки. Ноги, что ли, слабеют?..
III
— Останови!
— А разве не в ресторан?
— Нет. Я здесь сойду.
Сивриев медленно поднимается наверх по мраморной лестнице. Ополоснув лицо холодной водой, ложится. Ступни свисают с тахты, но он настолько устал, что не в силах подняться, взять стул и подставить.
Уже года три каждая весна превращается для него в какой-то кошмар: начинаются вдруг головокружения, он становится раздражительным, быстро устает. Как-то ездил в Хасково, к врачу, выписали ему кучу лекарств, посоветовали не курить. Выйдя из поликлиники, он переложил пачку «Солнца» из одного кармана в другой, а рецепты выбросил в первую же мусорную урну. Естественно, сказал он себе тогда, что после длительного подъема всегда немного задыхаешься. Чему же удивляться? Пройдет, а если не пройдет — значит, такой у него был запас жизненных сил, и некого тут винить.
Отдохнув, он подходит к окну, расчесывая жесткие свои волосы. Из трубы соседнего одноэтажного домика струится в небо синеватая ниточка дыма. Даже на расстоянии он ощущает запах сгоревшей соломы и еще чего-то, напоминающего родину, детство и вкус домашней луковой подливки…
Закрыто. Ресторан не работает. Поневоле приходится возвратиться в холодное, глухое здание, где, вероятно, никогда не витал запах сладкой луковой подливки. Шаги одиноко звучат в пустоте коридора. Ни единого признака человеческого присутствия, никакой жизни…
Не однажды за два эти месяца в минуты позднего бдения после многочасовой напряженной работы смотрели они друг другу в глаза — он и тишина огромного каменного здания. Днем здесь много людей, с утра до вечера сидят служащие, но их пребывание в канцеляриях — пребывание в чужом, временном месте. Под вечер расходятся по домам, ничего личного на работе не оставляя, забирая и унося все, что хранилось в душе, куда-то в иное место — свое, укромное, родное. Может быть, именно по этой причине в любом частном доме, каким бы необитаемым ни казался он с виду, никогда не испытываешь чувства полной оторванности от мира. Там всегда найдется что-нибудь, пусть незначительное, пусть случайное, что молчаливо свидетельствует о человеческом присутствии.
На следующее утро он посылает машину в Д. за своим багажом.
Еще и часа не прошло после разговора с диспетчером автопарка, когда является председатель.
— Я так понял, ты вещи сюда перевозишь? Это хорошо. Но ты мне еще не сказал, есть у тебя жена, детишки? Ты никогда об этом не говоришь…
Сивриев медлит с ответом.
— Да я ведь так… Это, конечно, твое дело, — продолжает бай Тишо. — Я распоряжусь, чтоб и другую комнату освободили, а? Тебе просторнее будет, да и удобно здесь — вода, канализация… В Югне такое не в каждом доме найдешь. И платить ничего не придется.
— Нет, квартиру я сниму.
— Тогда в семье Филиппа, ушавского агронома. Весь дом будет в твоем распоряжении. Год назад отец умер, а брат не здесь живет.
— Это было бы хорошо. Но, по-моему, Филипп должен в Югне вернуться. Парень изучал огородничество, а ты его послал табак растить, рожь да овес… Он ведь ячмень от пшеницы не отличит. Специалист — курам на смех, только профессию позорит…
— Ты не прав. Он старательный, обвыкнет. А что наши сельские зубоскалят… Так они над всеми нами подшучивают — и над ним, и надо мной, и над тобой. На всякий роток не накинешь платок, верно?
— Не думаю. И прошу тебя, прислушайся, я говорю серьезно… Сейчас я к учетчику. Я слышал, он комнаты сдает.
— А, к Илии? Ну, одно могу гарантировать: с отцом его, дедом Драганом, не соскучишься!
Сивриев легко находит дом учетчика.
— Здравствуйте, здравствуйте, — говорит хозяин. И смущенно бормочет: — А я как раз из свинарника, дай-ка, думаю, курам насыплю.
Виноватым себя чувствует, потому что начальство застало его дома в рабочее время.
— Если хотите хлева наши посмотреть, идемте…
— Я хочу комнаты посмотреть, — прерывает его Сивриев. — Мне квартира нужна.
— Проходите, глядите — комната большая, светлая, а цена… Не больше двадцати левов!
— Мне нужна еще одна — вот эта, маленькая.
— Там отец живет.
— Ну, если так, пойду еще поищу.
В обед Илия Чамов подсаживается за его столик, фамильярно приветствует:
— Здорово!
— Слушаю.
— Бери и маленькую комнатуху, я согласен.
— У меня багаж придет после обеда. Если дома никого не будет, дай ключи.
— Да буду я дома, буду, как можно! — Илия встряхивает кудрявой головой. — Скарб домашний дам — все что положено. Помогу… Чтоб по-человечески. Только вот…
— Что?
— Цена. Мы про двадцать левов говорили, однако если и маленькая комнатуха…
Ворота у Чамовых широко распахнуты. Шофер подает машину во двор задним ходом и принимается помогать — вносит вещи и сваливает их посреди комнаты.
— Спасибо, остальное я сам разберу, — говорит Сивриев хозяину, когда грузовик уезжает, но, поскольку Илия продолжает топтаться рядом, раздраженно спрашивает: — Что еще?
Мало кто знает, что по небу полуночи летает голый мальчик, теряющий золотые стрелы. Они падают в человеческие сердца. Мальчик не разбирает, в чье сердце угодил. Вот ему подвернулось сердце слесаря Епрева, вот пенсионера-коммуниста Фетисова, вот есениноподобного бича Парамота. И грубые эти люди вдруг чувствуют непонятную тоску, которую поэтические натуры называют любовью. «Плешивый мальчик. Проза P.S.» – уникальная книга. В ней собраны рассказы, созданные Евгением Поповым в самом начале писательской карьеры.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дилогия «Долгота дней» состоит из двух частей. Одна — собственно романное тело. Вторая — новеллы, автором которых является один из персонажей романа. Романное тело представляет собой сказку о войне. Собрание новелл, напротив, выдержано в духе реализма.Рафеенко с легкостью соединяет казалось бы несоединимое, использует дерзкие риторические приемы, щедро разбрасывает по тексту аллюзии, цитаты и перефразировки. Все его бесшабашные чудеса не просто так, а с намерением, с идейной подоплекой, за ними кроется четкая система представлений об устройстве мира и отношении к нему.
1967 год. Оделль Бастьен поступает на работу в Скелтоновский институт, и одновременно начинается ее роман с Лори Скоттом.1936 год. Олив, дочь арт-дилера Гарольда Шлосса, тайком пишет картины. В Малаге, куда ее семья приехала из Англии, она встречает художника Исаака Роблеса – это ее первый роман.Сестра Исаака, Тереза, искренне желая помочь Олив поверить в свой талант, решает выдать ее работы за картины своего брата, а Гарольд Шлосс берется их продать. Так в одночасье к Исааку приходит слава.Спустя 30 лет его картины пользуются популярностью и стоят бешеных денег.