Времена и люди - [3]

— Ну вот, вы слышали нашего главного агронома. Может, он и не во всем прав — он у нас недавно… Однако я хочу, чтобы вы поняли, что слова его — от чистого сердца и что заботится он не о себе — о нас обо всех. Я, к примеру, его слова так воспринимаю. Жизнь и работа нас поправят, ежели потребуется. Теперь — вам слово.

Добрый голос председателя вдруг снимает нервное напряжение и разъединяющий людей холодок.

— По конкретным предложениям возражений у меня не много, — начинает Нено. — Но с общей оценкой я не согласен. Югне — не то хозяйство, а бай Тишо — не тот председатель, о которых можно говорить так снисходительно, так свысока.

Сигарета, зажатая зубами Главного, слегка вздрагивает, и огонек спички гаснет прежде, чем он успевает прикурить.

II

Стоя посреди моста, бай Тишо смотрит вниз, на воду, на медленное, спокойное течение ее темной поблескивающей массы. А раньше, вспоминает он, на этом месте была огромная скала, она разрезала реку, которая шумела из-за этого днем и ночью. Когда закладывали опоры для теперешнего моста, некоторые хотели среднюю опору поставить прямо на эту скалу. Какую бы сделали ошибку! Уж года три-четыре, как скалы нет — во время вешнего паводка обломила ее река, унесла и сейчас течет себе плавно, спокойно, лишь изредка вздрагивает еле заметной дрожью, точно отгоняя надоедливых мух. Вот так, со вздохом думает бай Тишо, вроде бы и не было преграды, вроде бы вода никогда о нее и не разбивалась…

— Чего нос повесил?

Рядом стоит Нено.

— Да вот думаю, доколе нас жизнь подводить будет. То ли она нас — то ли мы ее… Помнишь ведь, был тут здоровущий камень, а сейчас — нет его как нет. Кто же кого подвел, а?

— Гм, кто кого… Ты со стороны сада идешь?

— Ага.

— А Главный где?

— Где, где… В канцелярии, — раздраженно буркает председатель. — Вот для чего ему отдельная-то комната понадобилась. Чиновник он, не агроном, потому как настоящий агроном — на поле, с людьми, а не в канцелярии. Да, так о чем я: кто кого подводит? Ждали мы его, как глотка воздуха, как воды свежей, — его или другого кого… Специалиста! А он — вон он каков…

— Может, Голубов больше бы к месту пришелся?

— Да вот — уперся начальник отдела. Так и отрезал. «Не подходящий, — говорит, — Симо для главного агронома, ему, мол, главное — за юбками бегать. В самый ответственный момент побежит и дело бросит». — «Мы, — говорю, уважаемый, недостатки его получше тебя знаем, да специалистов-то откуда взять?» — «Не спеши, — говорит, — столько ждал — подожди еще малость». Вот и дождались… Знать бы наперед, кто явится!

— Говорят, он даже ночью работает — лампа у него допоздна горит…

— Работает! Спроси тронутого — тот тебе тоже скажет, что работает: из пустого в порожнее переливает.

— Да брось ты. Подождем — увидим.

— Нено, я уже столько лет председатель. Собери все часы, которые я за столом провел, — и, голову наотрез даю, меньше выйдет, чем у Сивриева за десяток дней. А насчет того, чтобы подождать… Подождем, конечно, что ж нам еще остается.

В самом конце моста, опершись спиной о парапет, стоит высокая стройная женщина, поглядывая в их сторону.

— Это, кажись, птичница? Мария?

— Она. Похоже, тебя ждет. Иди, да и мне пора.

И они расходятся в противоположные стороны.

Мария, обернувшись, стоит на пути бай Тишо.

— Я про брата моего Филиппа хочу с тобой поговорить. Отслужил в армии, третий месяц уже не работает. Наивный, думает, кто-то ему работу на тарелочке поднесет.

— Он земледелию учился?

— Да, техникум закончил.

— И чего он ждет до сих пор?! — восклицает якобы гневно председатель, а в светлых его глазах вспыхивают веселые искорки. — Да таких, как он, днем с огнем не найти!.. Передай, чтобы завтра же меня нашел.

— Скажу.

Она поворачивается уходить, но голос председателя останавливает ее.

— О себе что-нибудь скажи. Как поживаешь, легче тебе стало? Сейчас вы с Парашкевом только вдвоем…

— Ну и что, что вдвоем?

— Некому вам палки в колеса ставить. Молодые вы, еще устроите свою жизнь.

Отчаянно махнув рукой, Мария спешит прочь — шаг у нее твердый, мужской, а сама тонкая и гибкая, словно тростинка.

Вечерний поезд, выскочив из ущелья, обдает село запахом гари и с воем несется в долину, все шире распахивающуюся к югу. Бай Тишо смотрит на часы — снова опоздал этот, так сказать, скорый поезд. И сам он как этот поезд — ничего не успевает…

На другое утро Филипп ждет его возле входа в правление, у лестницы.

— Доброе утро. Вчера вы сестре моей сказали… Велели, чтобы я пришел.

— Значит, такими вас из армии выпускают?

— Какими это?

— А такими — белоручками.

— Да я всего-то третий месяц как демобилизовался! — отвечает Филипп, пряча руки в карманы.

В просторном кабинете бай Тишо садится за письменный стол, а Филиппу указывает на стул напротив.

— Та-а-ак… Техник по земледе-е-елию, — тянет председатель. — Ну вот что. Знаю я одного бригадира, который везде с блокнотом ходит, не с блокнотом даже — с крохотным таким блокнотиком. Заставил жену пришить карман к рубашке, вот на этом месте. Специально. И знаешь, что у него в этом блокнотике? Вопросы к таким, как ты, начинающим специалистам. Проверочные.

— Да я… Вам, конечно, известно…