Времена - [70]

он кормит и слугу, и самодура.

Как пред тарелкой супа все равны,

а повар здесь прямой законодатель,

так мир, с какой ни глянешь стороны,

им подведён под общий знаменатель.

Природой уготованная роль.

Она, природа, без еды сурова.

Какой король без повара – король?!

И для себя – ты первым делом повар.

Хочу – «суп герцога», хочу – тирамису,

нажарь крутоны[16], пасту Карбонара[17].

Волшебник, я возлюбленной снесу

карпаччо слайс[18] из жирного омара…

Шкворчит сковорода, потеет гриль,

слезу роняет стейк свиной в духовке,

у овощей в борще царит кадриль,

и старта ждут у печи заготовки.

И если за любовь ко Dragon Dog[19]

меня в Сибирь отправят по этапу,

я всё равно иначе б и не смог

пред белым колпаком не снять бы шляпу!

Дочитав его, Алексей Абрамович улыбнулся. «Что ж, – подумал он, – теперь придётся принять предложение ресторана „Мэрцишор“ в Бухаресте». Румыны давно и настойчиво приглашали его к себе.

Он отыскал подпись под стихотворением и прочитал имя – Александр Новиков.

Угон

Анатолий Шнайдер среднего роста грузноватый мужчина стоял в полной прострации возле палисадника небольшого частного дома. Изгородь палисадника была приблизительно шести метров, и в конце её – въезд в подвальный гараж. Шнайдер помнил, что машину он припарковал плотно к бордюру дороги, и она не должна была мешать движению. Однако на месте её не было.

Возле Анатолия стояла жена, не понимая его состояния. Сегодня, как всегда, в понедельник, они приехали в Хамельн, чтобы закупить на неделю вперёд продовольствие в супермаркете и немного погулять в живописнейшей части старого города. Жили они во Флегесене, приблизительно в девяти километрах от Хамельна. Флегесен – деревня, которую и деревней называть было бы грешно. Асфальтированные дороги, отделение банка, кирха, то есть церковь, общественное здание общины, в которой проводились культурные мероприятия. Частные домики сельчан можно было назвать маленькими дворцами. Деревня богатая, ничего не скажешь.

Конечно, была во Флегесене и продуктовая лавка, где можно было купить предметы первой необходимости. Цены были, правда, повыше, а Шнайдеры, пожилые люди, получали на жизнь социальное пособие, которое они называли пенсией, и экономили каждый пфенниг. Было лето 1993 года.

Шнайдеры приехали в Германию в 1991 году из небольшого молдавского города Калараш, получили статус еврейских беженцев и были распределены на проживание в общежитие, переоборудованное из бывшего замка Хасперде в хуторе с этим же названием. Местные власти разместили здесь около трёхсот человек. Условия жизни были для них вполне хорошими, особенно, если учесть то, что стало с Молдавией после крушения СССР. В Калараше Шнайдер работал на швейной фабрике. В переводе на русский язык Шнайдер означает портной, но Анатолий работал не портным, а инженером. Жена не очень охотно приняла при замужестве его фамилию и, когда сердилась на него, подразнивала его портняжкой. В девичестве она носила фамилию Краснопольская. Жанна Краснопольская, врач по образованию, гордилась как своей фамилией, так и профессией.

Когда наступил момент, и беженцев стали из общежития расселять в отдельные квартиры, Шнайдеры выбрали Флегесен, расположенный от Хасперде недалеко, километра три по другую сторону федеральной дороги номер 217.

В этом выборе был резон. Во-первых, внешне Флегесен по сравнению с их родным городом был райским уголком. Во-вторых, им обоим было уже слегка за шестьдесят, и они не питали иллюзий относительно трудоустройства. В-третьих, квартира, в которой они поселились, была светлой большой, в санитарном отношении прекрасно оборудованной. В городе такую они бы не получили, ждать было бы дольше, а жизнь в деревне была и дешевле. В общении с соседями они постепенно осваивали немецкий язык и дочитывали свою обширную русскоязычную библиотеку.

Итак, Шнайдер стоял ошеломлённый на месте парковки своей машины, а машины, как и не бывало.

– Что случилось, Тойве. Где наша машина? – пока ещё жена задала вопрос спокойно. Поскольку же она назвала его не Толей, а именем, которое было записано в свидетельстве о рождении, это не предвещало деликатного развития событий.

– Жанночка, – попытался он перейти в наступление, ты же помахала мне рукой, когда вышла из машины и пошла вперёд. Мы же договорились, ты идёшь первая, а я иду за тобой следом.

– Ну-у-у, – протянула жена, наращивая децибелы, – и потом ты заехал по старой памяти в чужой гараж?

– Солнышко, да что ты говоришь? За малохольного ты меня принимаешь? – начал переходить к обороне Шнайдер, прекрасно поняв намёк.

– За малахольного, грамотей, нет, но за придурка кажется да! Ты, видимо, ничему так и не научился.

– Моя Лапонька, Милисюсенька моя, клянусь тебе, что поставил машину на свободное место.

– Ох, ох, вы посмотрите на него! – по-настоящему раздражаясь, продолжила бывшая Краснопольская. – Заворковал. Милисюсенька. Ко ко ко! Прямо-таки Шантаклер галантный. Петух Галльский.

– Шантеклер, дорогая! – уже безнадёжно поправил жену Шнайдер. Они как раз дома перечитывали Эдмона Ростана.

«Чужой гараж» в устах жены означал следующее. Это было полгода спустя, как они поселились в Хасперде. Уверенно ездить он ещё не умел, тем более здесь, в Германии, с её интенсивным автомобильным движением. На водительские «права» сдал буквально накануне эмиграции, да и то за взятку. Хорошо хоть нашёлся в общаге приятель, опытный водитель, с которым они вскоре подружились семьями. Новый друг и сам был рад чем-нибудь заняться, времени было много, и он с удовольствием выполнял роль инструктора по вождению. Ездили по ночам, когда дороги были относительно свободны, тем более сельские. Машина была не ахти, довольно старенький фольксваген, но страсть иметь свой автомобиль была у Анатолия очень велика. Машину и купили на стихийном авторынке можно сказать впопыхах на деньги, которые они с женой привезли. Летом девяностого года, до обвала всего народного хозяйства ещё удалось обменять рубли на валюту.