Вратарь и море - [30]
– Трилле, пойдем со мной.
– Нет, – буркнул я, а сердце билось и билось.
Я зашвырнул всю одежду в стиралку и пошел в душ.
Смерть курицы номер семь
На другой день в школе я старался держаться как можно дальше от Биргитты. Никогда больше я не смогу поговорить с ней, воняло-рыбу-жрало. Кай-Томми демонстративно зажимал нос двумя пальцами, когда я проходил мимо. Если бы я не был так поглощен своим несчастьем, то заметил бы, что и с Леной не все в порядке. Но я ничего не заметил.
И даже когда Лена вечером стала в голос рыдать из-за сдохшей курицы, мне не хватило мозгов понять, что причина в другом. Я обязан был догадаться, но из-за этой курицы нагородилось столько всего, что Лена отошла на задний план.
Все началось с того, что ко мне в гости пришла Биргитта. Очень удивленный, я пропустил ее перед собой на кухню и с горечью сообразил, что на столе стоят неубранные грязные тарелки.
– Хаас тоже может войти, – сказал я, но Биргитта оставила его на улице.
– Я ненадолго, – объяснила она и быстро окинула меня взглядом.
Да уж понятно, что ненадолго, грустно подумал я.
Биргитта посмотрела на меня своими добрыми глазами и собиралась уже что-то сказать, как залаял Хаас.
– Опять лиса! – крикнул я.
И выскочил на крыльцо.
За последний месяц мы уже потеряли двух кур. Папа все время говорит, что надо на рассвете устроить засаду и пристрелить бандитку, когда она сунется в курятник, но дальше разговоров дело не идет. Когда пропала курица номер два, мы не стали поднимать шум. Так же; как когда исчезла номер пять, оставив по себе кучку перьев и несколько капелек крови. Но сегодняшний вечер был не похож на другие. Я сразу это понял, едва выскочил во двор.
Лена уже была здесь. И она была в ярости.
Курица номер семь, ее любимица, лежала на спине у самой сетки. Еще живая, но с растерзанной головой. Лай Хааса, видно, спугнул лису в разгар расправы.
Лена нагнулась, взяла курицу в руки и вдруг залилась слезами.
Она рыдала из-за какой-то курицы! Я оторопел и ничего не мог понять.
– Лена, – заговорил я осторожно. – С такой раной она не выживет. Ты не сможешь…
– Я не идиотка!
Она развернулась, дотопала до двери в подвал и позвонила. Я слышал, как она дергает шнурок, и напрягся. Дед зажег уличный свет и отпер дверь.
– Ларс, можешь помочь мне? – спросила она и подставила курицу под свет лампы.
Я должен был уже тогда догадаться, что для Биргитты это не обычное житейское дело. Если б я оглянулся, то увидел бы, что она вдвое белее, чем при крушении плота. Но как раз в ту минуту я думал в основном о Лене и курице номер семь.
Дед прикончил ее быстро и нежно, как он умеет.
– Мы попросим Рейдара сделать из нее фрикасе на воскресенье, – сказал дед в утешенье, проверяя в свете лампы, окончательно ли курица умерла.
Я услышал за спиной вздох и наконец повернулся к Биргитте.
– Что такое фрикасе? – прошептала она, не отрывая глаз от подсвеченной лампой птицы.
Я объяснил, как я обычно объяснял ей новые слова.
– Это еда. Куски курицы в светлом соусе. Очень вкусно.
Вся Биргитта была двумя огромными глазами в темноте.
– Но… Лена плакала? – выпалила она, провожая взглядом Лену; та несла окровавленную тушку по лестнице, чтобы сдать маме на кухню.
Готовить еду из животных, которых все равно надо прикончить, очень хорошо, так всегда говорит папа, и теперь я повторил его слова Биргитте.
Она таращилась на меня как пришелец из другой галактики.
– Чем лучше есть незнакомых животных? – спросил я растерянно.
– Я никаких не ем, – прошептала Биргитта.
– То есть?
– Мы вегетарианцы.
– Ох, – только и сказал я.
Но я все-таки не совсем ее понял.
– Вы никогда не едите мяса?
Биргитта кивнула.
– И рыбу тоже?
Она опять кивнула.
– Чем же вы питаетесь? – спросил я в полной растерянности.
Всю свою жизнь на обед и ужин я ем или мясо, или рыбу.
– Другой едой! – сердито сказала Биргитта и убежала домой, прихватив Хааса.
Я остался стоять в саду, пошевелиться я не мог. Потом медленно побрел по кровавому следу к дому.
На кухне положение было чрезвычайным. Лена рыдала, мама утешала ее как могла и одновременно грела на плите воду в большой кастрюле.
– Пристрелит когда-нибудь Рейдар эту лису или только грозиться будет? – закричала Лена; она совсем пошла в разнос и буянила больше обычного.
– Лена, моя хорошая, – пропела мама и приобняла ее.
Лена вырвалась.
– Это была номер семь!
Мама помнила, конечно же. Она окунула курицу в кастрюлю, вытащила и спросила Лену:
– Ощипать хочешь?
– Нет! – зарычала Лена.
Я безрадостно смотрел на курицу. Фрикасе с картошкой и вареной морковкой – это объедение, пальчики оближешь. Любимая еда моей бабушки. Семейная традиция. А для Биргитты она гадость?
– Лису надо пристрелить! – опять завопила Лена.
Я порадовался, что папино ружье надежно заперто в шкафу. Ни одна лиса отсюда и до города не чувствовала бы себя сегодня в безопасности, если бы шкаф открывался. И ни одна другая живая душа тоже.
– Сушки соленые, я все придумала, – сказала Лена и вытерла глаза рукавом. – Идем, Трилле.
По-хорошему мне надо было сесть на велосипед и съездить в Холмы поговорить с Биргиттой. Но я не мог, сил не было. Вместо этого я пошел за Леной.
Всю жизнь я ем животных, которых люблю. Ягнят-искусственников я летом кормлю из бутылочки, а на Рождество съедаю. Кролики, которые живут у деда под кухонным окном, идут на суп в порядке очереди. И козлятину мы едим, и праздничные блюда готовим из кур, ни о чем не тревожась. А рыба?! Я съел уже целый бассейн рыбы, наверное. И никогда не думал, что делаю что-то нехорошее. А теперь Биргитта, милая, славная Биргитта, убежала домой в страхе и ужасе.
