Врата времени - [32]

У самой двери Раске обернулся:

— Теперь отдыхайте, Роджер. Утром вы сможете принять ванну, я распоряжусь об одежде и остальном. И... за работу! А если устанете, думайте о том, что принесет вам ваш труд. До завтра!

— До завтра, — отозвался Ту Хокс и, когда за гостем закрылась дверь, направился в спальню. Кровать выглядела как некий музейный экспонат, эдакое произведение искусства на четырех резных ножках, под шелковым балдахином. Он разделся, лег, утонув в мягких подушках, и натянул на себя одеяло. Надо признаться, — размышлял он, — предложение весьма и весьма заманчиво. Почему бы и нет? Что одна страна на Земле-2, что другая, ему все равно. Он никому и ничем не обязан. Даже те люди, которые были наиболее близки по крови, среди которых ему легче всего было бы найти себя, истязали его и заперли в доме умалишенных.

Дверь приоткрылась, и широкое темное лицо Куазинда просунулось в комнату. Он спросил, можно ли ему поговорить с господином. Ту Хокс похлопал по краю кровати, приглашая сесть рядом, но великан остался стоять.

— Я не мог понять языка, на котором вы говорили с Раске, — сказал он. — Будет ли мне позволено узнать, о чем шла речь?

— Перестань разговаривать как раб, — рассердился Ту Хокс. — Ты должен играть роль моего слуги, если хочешь остаться живым, но это вовсе не значит, что мы не можем разговаривать как нормальные люди, когда мы одни. — Ту Хокс основательно обшарил все помещение в поисках подслушивающих устройств и ничего не нашел, но нельзя было исключить, что разговоры все равно слушают чьи-то чуткие уши. Поэтому он сказал: — Давай Куазинд, садись-ка сюда, ближе ко мне, тогда мы сможем говорить тихо.

Тот повиновался, и Ту Хокс коротко рассказал, о чем беседовал с немцем. Куазинд долго молчал, задумчиво насупив мохнатые брови.

— То, что говорит этот человек, — правда, — сказал он наконец. — Вы сможете стать большим вождем. Но когда война закончится и вы больше не будете нужны, что тогда? Любой недруг станет искать повод подозревать вас, постарается лишить всех чинов.

— Конечно, если занимаешь высокое положение, всегда нужно думать, как обезопасить себя, — согласился Ту Хокс. — Но ведь ты хочешь сказать мне что-то еще? До сих пор ты никогда не говорил ничего такого, чего бы я уже не знал.

— Эти люди мечтают превратить всю Европу в Великую Перкунию, — торопливо зашептал Куазинд. — В один прекрасный день останется только один язык — перкунианский. Знамена других народов сожгут, а их историю предадут забвению. Наступят времена, когда каждый ребенок в Европе станет считать себя перкунианцем, а не ибером, расна, блодландцем или акхивиром, то есть не тем, кем он рожден!

— Ну и что? Быть может, это лучший выход. Не будет национальной вражды, не будет войн.

— Вы говорите как один из них!

— Я не один из них, — поморщился Ту Хокс. — Если говорить о целях, то они разумны. Но средства мне не по душе. Однако есть ли выбор? И разве те же блодландцы, например, хоть чуточку лучше? Будь такая возможность, неужели они отказались бы поживиться за счет Итскапинтика или Хотинохсониха? Разве не мечтает Блодландия о господстве над другими странами? Разве не надеется Акхевия возродить свою разрушенную империю?

Ноздри Куазинда дрогнули:

— Вы говорили мне о равноправии всех рас. Говорили, что черные и цветные люди в этой... этой Америке все еще чувствуют себя рабами, хотя рабства в вашем мире не существует уже давно. Говорили, что все порядочные люди помогают им бороться за одинаковые с другими права. Говорили...

— Оставь, ты же не за этим пришел! К чему тогда эта лекция по этике? — прервал его Ту Хокс.— Ты ходишь кругами, потому что не уверен, можно ли мне довериться. Я прав?

— Вы видите меня насквозь и читаете в моей душе все, что записано там...

— Ну я бы не сказал. Но ставлю сотню против одного, что кто-то заговаривал с тобой о побеге. Не иначе это был блодландский агент?

Куазинд кивнул:

— Я вынужден довериться вам. Не сделаю этого — выхода не будет. Нужны вы, а не я.

Ту Хокс в задумчивости посмотрел на великана.

— Если я отвечу, что хочу остаться и работать на Перкунию, — наконец заговорил он, — ты ведь убьешь меня. Или я не прав? Блодландцам я нужен живой, но если они не смогут заполучить меня, то попытаются сделать все, чтобы я не достался и врагу. Это так?

— Не хочу врать, — ответил Куазинд, чувствовавший себя все неуютнее под пристальным взглядом Ту Хокса. — Вы мой друг, вы спасли мне жизнь. Но во имя своей родины я мог бы задушить вас вот этими руками. А потом постарался бы убить столько перкунианцев, сколько бы смог, прежде чем они убьют меня.

— Понятно. Короче, что ты собираешься делать?

— Меня известят, когда настанет подходящий момент. А пока вы должны начать работать на врага.

Куазинд поднялся и вышел, тихо прикрыв дверь. А Ту Хокс еще долго лежал в своей царской постели без сна, размышляя обо всем, вспоминая недавний разговор с Хорстом Раске. Немец был уверен, что уже держит мир в своих руках. Но раз блодландцы решили похитить или убить Ту Хокса, если он будет работать на Перкунию, то они должны иметь какой-то план, чтобы убрать Раске. Только смерть обоих может помешать Перкунии овладеть теми оружием и технологией, которые разрабатывает немец.