– Она просто лишила меня разума, – сказал Дастан. – Сейчас, как ее вспомню, так мороз по коже. Чем только делал бодейский губернатор свою дочь?
– Думаю, бодейский губернатор даже не подозревает о существовании нашей с тобой знакомой. Она – гиперборейская колдунья…
И Конан коротко пересказал немедийцу то, что узнал сегодня утром, не умолчав и о предложении стать повелителем мира.
– Не понимаю, – сказал Дастан, выслушав варвара, – отчего ты отказался? Ты что, так предан своей Жазмине?
Киммериец хмыкнул.
– Я лишь исполнил то, что обещал дэви Вендии. Проник в Эль-Мехем, поступил к тебе на службу (для того и отпускал Бравгарда), разгадал тайну твоей непобедимости и уничтожил ее причину. Ну, не я уничтожил, а маг, но это все равно. Теперь вендийцы могут снова задарма пить целебную воду.
Дастан задумчиво почесал бороду.
– Я должен бы тебя убить, но отчего-то мне не хочется этого делать. Ты мне нравишься, киммериец. Словно пелена упала с глаз, когда исчезла ведьма. И все же объясни – отчего ты отказался от предложения гиперборейки и не ушел с ней?
– Видишь ли, – сказал Конан, доставая из сумки хрустальный шар, – есть у меня вот эта штука, которая показывает истинный облик всего сущего. Прежде чем мехемцы пошли на штурм дворца, я успел разглядеть через нее «прекрасное создание» поближе.
– И что ты увидел?
– Лучше тебе не знать, с кем ты собирался провести остаток вечности. Знаешь, что я думаю, немедиец? Я думаю, что лучше видеть женщину такой, какой она хочет казаться. И пусть все остается, как есть: колдунья сидит в очарованных садах под присмотром Иштар, а земные красавицы всегда радуют нас своими прелестями.
Высказав столь глубокие умозаключения, варвар размахнулся и швырнул свиток Сета и хрустальный шар в тлеющую внизу расщелину.
– Правильно, – одобрил Дастан, – всяким магическим штукам место в Нижнем Мире. Куда теперь думаешь податься, киммериец? В Айодхью?
– Нет, брат, жара мне порядком надоела. Да и мыслю, что Жазмина тоже не прочь упрятать меня в свои «очарованные кущи». А это скучно, согласись, немедиец. Хочу податься в Коф и подороже продать свой меч принцу Альмурику.
– Пожалуй, я отправлюсь с тобой, – сказал Дастан, – если ты не против.
– Не против, Лис. Интересно, уцелели ли наши лошади?
Кони оказались невредимы, не пострадало и жилище мага в недрах скалы. Варвара и немедийца встретили испуганные невольницы.
– Я освобождаю вас властью шахсара, – объявил им Дастан, – отныне вы свободны и можете идти куда захотите.
– И наберите столько добра, сколько сможете унести, – добавил Конан, – мы же возьмем лишь несколько монет на дорожные расходы. Я не хочу марать руки о золото, к которому прикасался колдун.
Варвар не стал марать руки. Он всегда носил в сумке перчатки с шипами, очень полезные в кулачной драке. На сей раз они пригодились для гораздо более мирного занятия: чтобы наполнить мешки.
Вскоре облако пыли скрыло двух всадников, спешивших покинуть место, еще долго после описанных событий считавшееся среди мехемцев дурным и опасным.
Говорят, что какой-то пастух, бродя многие годы спустя возле опустевшего и полуосыпавшегося жилища колдуна, обнаружил в скалах трещину, из которой пробивался неясный свет. Приникнув к щели, он увидел прекрасный сад, фонтан, широкое ложе, стоящее в тени персиковых деревьев, и двух обитателей таинственного места.
Зрелище так понравилось пастуху, что он ходит туда до сих пор. И каждый раз, подсматривая сквозь расщелину, видит одну и ту же картину: горбоносую старуху, раскинувшуюся на богатых подушках, и бледного седобородого старика, сидящего у ее ног и перебирающего костлявыми пальцами серебряные струны эльуда.
Иногда старуха на что-то гневается и колотит старика длинным посохом, покрытым таинственными знаками.
И так будет длиться целую вечность – пока существуют зачарованные сады Иштар.
