Врата в бессознательное: Набоков плюс - [13]

. Дальнейшее исследование (анализ этого слоя затекста 500 произведений разных жанров) привело к пониманию того, что две главные и взаимосвязанные функции этого слоя, невозможные без этической составляющей, есть гармонизация и «энергизация» слушателя (и автора). Слой получил второе название — архетипического. Почему?

Мелодичные звуки (пение, звон колокольчиков и колоколов и пр.) как источник эвфонии (благозвучия, в переводе с древнегреческого) оказывают медитативное, успокаивающее воздействие, создают хорошее настроение у участников художественной коммуникации; звуки турбулентные — глухие фрикативные согласные [73], т е. свистяще-хрипяще-шипящие, равно как и агрессивные звуковые проявления хтонических (адских) животных: рычание, лай, а также цоканье копыт непременных адских персонажей, бесов, несут — за счет турбулентности — дополнительный заряд энергии, мобилизуя говорящего и слушающего.

Очевидна древняя природа этого слоя, биологический и социальный смысл этих двух функций (выражаемых с помощью усвоенных в той или иной культурной традиции[6] «райских» или «адских» архетипов): 1) понравиться слушателю, «усыпить» его и/или гармонизировать ситуацию общения, 2) показать себя более внушительным, напористым и сильным, чем это есть, и, в то же время, обеспечить самого себя недостающей энергией в случае конфликтного или сложного, двупланового общения.

Второй план наличествует в игровой, шуточной коммуникации или в случае обмана. Если автору-Игроку дополнительная энергия нужна для удерживания двух реальностей сразу, то Обманщик с помощью звуковой турбулентной (взрывной) агрессии пытается еще и направленно воздействовать на слушателя, отвлекая его от скрытого содержания сообщения.

Самое важное, что открылось нам во 2 этапе исследования: зеркальный эффект художественной коммуникации (диалектическое двуединство автора и адресата). Эффект этот состоит в том, что скрытый код сообщения, фонограмма произведения одинаково воздействует и на автора высказывания, и на слушателя. Автор, следовательно, не только себя заряжает энергией, но и слушателя; и не только от слушателя пытается скрыть неудобную и противоречащую тексту информацию, но и от самого себя.

А скрыть до конца невозможно: художественное произведение, как сгусток опредмеченных человеческих способностей[7], аккумулирует в себе всё! Библиопсихологу это дает уникальную возможность познания человека (того, что за личность автор литературного произведения, каким он хочет казаться современникам и потомкам и что воспринимается или не воспринимается слушателями-читателями).

Первоначально, напомним, мы описывали персонифицированный результат взаимодействия двух архетипических инстанций — гармонизирующей («Рая») и энергезирующей («Ада») как тип лирического героя затекста: 1) наивный, нерефлексирующий фольклорный персонаж, 2) совестливый герой, 3) обманщик, 4) сверхсущество по ту сторону Добра и Зла.

Дальнейший анализ архетипического слоя затекста 500 произведений малого фольклора, детской и взрослой художественной литературы (поэзии и прозы), а также нехудожественных текстов позволил увидеть за каждым из этих героев — посланцев автора особую субъективную реальность, в которой герой (а, точнее, Я автора) существует: 1) реальность, похожую на сновидение (страну Утопию), где всё происходит без особых усилий героя, спонтанно-непредсказуемо; 2) привычную обыденную реальность; 3) реальность игры, шутки / обмана — принципиально двуплановую; 4) магическую реальность, подвластную направленным действиям мага, территорию власти. (Помимо четырех основных существуют и промежуточные, переходные между ними и/или составные).

Условные обозначения к Таблице № 8:

1 — страна Утопия, страна дураков, сновидений, бреда;

1-2 — мир мечты, бесконтрольного творчества;

2 — обычный мир;

2-3 — мир экспериментов и шуток; или мир, где «исчезла возможность различать между абсолютной серьезностью и столь же абсолютной иронией» [1;17];

3 — реальность игры / обмана;

3-4 — мир игровых манипуляций;

4 — магическая или волшебная реальность;

1-4 — мир трансформаций;

1,2,3,4 — место хаоса; черная дыра / вечность.

В первом, самом непонятном, поле не может не удивлять соседство юродивого (ригориста по характеру [105]) и шизофреника (сновидца, по В. П. Рудневу [127]). Дальнейший анализ покажет, что точки соприкосновения у них имеются.

* * *

Оказалось, что одним из видов такой предпочитаемой реальности в большинстве случаев дело не ограничивается. Всё более глубокое последовательное вхождение исследователя в архетипический слой затекста (возможно, моделирующее этапы погружения ребенка-слушателя в затекст произведений разных жанров) и освоение каждого нового открывшегося семантического пространства позволило представить внутренний мир автора и характер его взаимодействия с адресатом как «двойной код»: соотношение двух реальностей (точнее, позиций в них): 1) социальной и в дальнейшем интериоризированной, присвоенной: «я в глазах других», она же со-весть; 2) интимной позиции «для себя» как механизма психологической защиты (учета всех мотивов и обстоятельств, а не только моральных требований социума).