Врата тьмы - [57]

«Он должен знать дорогу домой». Домой. Роланд хотел заставить себя удержаться на этой мысли, но здесь была принцесса, и прочее было не столь важно в ее присутствии.

— Мне… — В горле пересохло, язык прилип к гортани, и вдруг Роланд осознал, как безумно хочет пить. — Мне бы стакан воды, если можно.

Король нахмурился.

Люди вокруг отшатнулись от Роланда, и раздался звон стальных доспехов, когда принцесса и ее всадники удивленно на него посмотрели.

— Стакан воды, — повторил король.

Молчание длилось, и росло напряжение. Роланду чертовски хотелось почесать нос, но он боялся шевельнуться.

Наконец появилась улыбка на лице короля, и двор снова обрел дыхание.

— Воды для Барда! — приказал король. — А когда ты освежишься и переоденешься, сэр Бард, — улыбка стала шире, — будем пировать!

Роланд оказался в центре ярко одетых мужчин и женщин, они смеялись, болтали, шумели вокруг него. Он потерял из виду принцессу, и опять начала болеть нога. Смысл обрывков разговора от него ускользал, и он перестал слушать — это было нетрудно, потому что никто к нему и не обращался. В руку ему вставили серебряный кубок, и он с благодарностью выпил. Теперь он был только усталый, смущенный…

«И низенький», — добавил он, упираясь лицом в очередную дышащую грудь. Даже женщины были куда выше его шести футов.

Его подталкивали, тащили и поворачивали, пока он не оказался в маленькой, наполненной паром комнате. Еще там были две девушки и глубокая ванна с горячей водой.

— …одежду.

— А? — Последнее предложение было явно адресовано ему. — Простите, я не расслышал.

Девушка хихикнула и движением пальца закинула за ухо короткий каштановый завиток.

— Сказала я, сними одежду. Не хочешь ли ты в ней купаться?

— Да нет.

Роланд осторожно поставил футляр с гитарой на каменную скамейку и тупо уставился на серебряный кубок у себя в руке.

Вторая девушка, у которой черные кудри на голове были как барашковая шапка, вздохнула и выступила вперед.

— Нет у меня охоты тут всю ночь провозиться. Ты лишь спокойно стой, сэр Бард, и справимся мы сами. Ты перестань хихикать, Мот, и помоги…

Роланд попытался протестовать, когда две пары неожиданно сильных рук стали спускать с него джинсы, но ему просто было невмоготу. Не успел он почувствовать стыд, как уже сидел в ванне, и горячая вода стала успокаивать боль и жжение. Вода, смывая засохшую кровь, порозовела, и он взвизгнул, когда она коснулась открывшейся раны на ноге.

— Лишь подожди. — Мот его усадила и придержала. — Здесь, в ванне, лекарство для ран, дай лишь ему возможность.

Особого выбора у Роланда не было, так что он сидел, стиснув зубы, пока боль не прошла. И постепенно ему стало лучше, чем было за — он задумался — за весь день. Все это случилось за один лишь день!

«Забавно, как быстро ко всему привыкаешь».

Впервые его посетила эта мысль, когда он смотрел, как ест папа-медведь. Теперь, когда его купали две молодые красавицы, он снова об этом подумал. И еще он осознал, что его тело далеко не так дезориентировано в данной ситуации, как переутомленный разум.

— Лучше не тратить это зря, сэр Бард, — хихикнула Мот, разминая мыльными пальцами затекшие мускулы его плеч, — а то Ее Высочество разгневается.

Роланд вспыхнул, дернулся и увидел, что этого никак не скрыть. Мозг неохотно соскочил с холостого хода.

— Ее Высочество? — заставил он себя спросить.

— Ты сильно впечатлил ее. — Мот намылила ему волосы и стала энергично их скрести. Закончив, опрокинула ему на голову кувшин теплой воды и добавила: — Сначала будешь пировать, потом — блудить.

Значение этого слова Роланд помнил и потому решил разработать первую информацию.

— Я произвел на нее впечатление?

— Вернее верного. Просьбой своей к Его Величеству отцу ее.

— Просьбой?

— Ожиданное было, — сказала сухо вторая женщина, расстилая ему под ноги полотенце, — что ты молить о жизни будешь.

От этого небольшая физическая проблема решилась сама собой.

Роланд позволил одеть себя в чужую роскошную одежду и провести в зал пиршеств, всю дорогу надеясь, что, если возникнет необходимость молить, ему еще дадут второй шанс. Эта мысль немедленно исчезла, когда он увидел принцессу, а та зазывно ему кивнула и усадила рядом с собой. Он сел, загипнотизированный ошеломляющим контрастом между белизной кожи и чернотой атласного платья.

— Эбен и алебастр, — сказал он тихо и вспыхнул, когда она улыбнулась.

Пир промелькнул калейдоскопом картин. Коротко стриженные слуги были одеты во все цвета радуги, но в одежде тех, кому они служили, было всего три цвета: алый, черный и серебряный. И эти три цвета играли всеми оттенками, искрились и переливались с немыслимой яркостью.

И звуки. Над шумом еды и питья раскатывался смех, но была в нем какая-то тонкая грань, будто смеющиеся знали тайну, неведомую слышащим смех.

И вкус. Роланд ел все подряд, погружаясь в блюда, тонкие, как шелк, имевшие вкус солнечного сияния, острого морозца зимнего дня, густой роскоши летней ночи.

И запах. Его окружил аромат, исходящий от тяжелой волны волос Ее Высочества, и аромат пленял и отравлял, вытесняя другие ароматы и оставляя очень мало места для мыслей.

Не было ни страха, ни даже усталости. На кого бы он ни взглянул, все были молоды, красивы и почитали его как третьего по рангу после короля и принцессы. И если утром его должны убить, то утром и будет он об этом беспокоиться и, может быть, улыбнется в лицо расстрельной команде. Или ее местному эквиваленту.