Врата скорби. Часть 2 - [61]

Через день после превращения дождя – вода начала потихоньку спадать, а еще через день – выглянуло солнце и вода начала спадать еще сильнее. На третий день – они вышли на улицу, и обнаружили неподалеку от своего ограждения раздувшийся до предела труп подростка лет двенадцати – тринадцати, одетого в одежду горцев. Его принесло водой и от чего он погиб – понять было невозможно. Сэр Роберт предлагал его отдать местным – но Финли только хмыкнул, и сказал, что если так сделать, местные просто бросят его в реку: отношения между местными и горцами не отличались теплотой, одни были замешаны в грабежах и налетах, вторые обирали первых как могли и хотели. Потому – они полдня копали в мерзкой, хлюпающей земле некое подобие могилы, а потом положили туда труп, обернув его чистой мешковиной, и Герб Финли прочитал Фатиху.[68] Местные видели это и не вмешивались – но делали свои выводы. Уважение – здесь оно зовется "намус" завоевывается долго, десятками мелких правильных дел – а теряют его чаще всего в одно мгновение и раз и навсегда…

Еще через день – они вышли на базар. Там сэр Роберт купил местный цветастый платок на голову – купить его было просто необходимо, для местных появление чужака (который чаще всего опознается именно по головному убору) – повод стрелять без предупреждения. Еще купили некоторое количество мяса, просушенного по-бедуински – то есть на солнце и с большим количеством соли. И шерстяную бедуинскую накидку с капюшоном из шерсти верблюда – в горах бывало холодно, особенно по ночам. Севернее были племена, которые знали седло и засаливали мясо, кладя его под седло – такое мясо на базаре тоже было, но сэр Роберт не смог заставить себя его купить, чтобы потом восполнять недостаток соли верблюжьим и лошадиным потом. Местные – было мало похожи на арабов в том понимании, какое бытует в Соединенном королевстве: они носили цветастые платки вместо белых чалм, повязывая их так, как повязывают платки француженки и русские женщины, так называемые "бабы". Вместо галабии, длинной, белой и просторной рубашки до пят – они носили нечто вроде рубахи из грубой ткани с длинными рукавами, и длинную черную мужскую юбку почти до пят. Все дети, и почти все взрослые мужчины никогда не знали обуви, их ноги были такими, что они могли ходить ими по битому стеклу. Из оружия – они носили не кривые родовые кинжалы, а что-то напоминающее армейский штык-нож к винтовке с ножевым лезвием – грубо сделанное, но не перестающее быть опасным оружие, которому, видимо, их научили русские. В отличие от обычных бедуинов – здесь многие носили пистолет, заткнутый за кушак, или даже в кобуре, и на плече – винтовку, чаще всего Мосина-Нагана. Бороду носили немногие, зато некоторые носили усы, строго запрещенные Кораном как признак мушриков.[69] Дети часто занимались воровством – но не у своих, а у тех, кто заходил на базар и не следил за свои кошельком, который наученные горьким опытом купцы носили не на боку, а на животе. При этом при всем – они были набожными, вставали на намаз и часто употребляли в речи гортанное "Иншалла", что означало "если так будет угодно Аллаху".

Еще через два дня – станции удалось собрать караван: несколько ослов, нагруженных до предела, и разномастный отряд погонщиков и сопровождающих: англичанами было только двое. Остальные, как понял сэр Роберт – были наемники из контрабандистов и пустынных племен, решившие попытать счастья и встать на джихад. Еще – с ними шел мулла, тоже непонятно – настоящий или нет. Молодой, черный, худой, бородатый, с нездоровым блеском в глазах. Сэр Роберт еще в Африке научился понимать с первого взгляда, от какого человека следует ждать беды. Этот – относился именно к такой категории.

На другой берег реки – их переправил паромщик, паром которого состоял из полугнилых досок, поддерживаемых надутыми бычьими или какими там шкурами – сэр Роберт именно такие видел в Африке на реке Лимпопо, когда ему довелось там побывать. Паромщик так и жил тут, около переправы, в глиняной хижине с выводком тощих детишек: жена, если она и была, на вид не показывалась, что было правильно. Переправлялись по двое, рискуя перевернуться – если сэр Роберт, наверное, выплыл бы, то местные – нет, за редким исключением местные не умеют плавать вообще. Переправившись – сэр Роберт дал паромщику монету: если он пропадет, паромщик запомнит доброго белого господина и даст знать тем, кто пойдет по его следам…

Полагаю, вы доктор Ливингстон?[70]

Но переправились без потерь. Ослов пришлось связывать, они ревели и вырывались, не было никакой возможности переправить их на другой берег не связав. Разобрав груз, они пошли в горы…

Горы здесь были невысокими и коварными, если смотреть на них сверху – они выглядели как барханы в Большой пустыне,[71] длинная череда почти однотипных каменных холмов. Погонщики шли, держа ослов в поводу, а оружие – на ремне за спиной, сэр Роберт поступал так же. Способ выживания в таких условиях – не выделяться, хотя сэр Роберт был все-таки повыше ростом обычного обитателя здешних мест.

Ближе к вечеру – они подошли к первой деревне, расположенной на небольшой высоте. Деревня предоставляла собой скопище домов, улицы, вытянутые вверх по склону, мечеть с низеньким минаретом. Они попросили разрешения переночевать, и им указали на пещеру. На Востоке законы гостеприимства требуют построить и держать для путников отдельный дом, но местные жители были так бедны, что могли позволить себе лишь облагородить пещеру. Но здесь – был очаг, была крыша над головой, и этого было достаточно. Впрочем, нет. Осмотрев пещеру и пощупав пол, заваленный высохшим навозом – сэр Роберт предпочел достать спальный мешок русского образца