Врата скорби. Часть 2 - [56]

Хоть князь и не был профессиональным разведчиком, он знал правило: все мирное население, оказавшееся случайными свидетелями разведывательных действий – подлежит уничтожению. Это не жестоко – когда на одной чаще весов победа твоей страны, когда идет мировая война, когда на полях сражений каждый день гибнут тысячи, а то и десятки тысяч – жизнь одного, двух, трех человек не стоит ничего. Тем более что метеорологи, разведчики ВВС, которых должны были забрасывать в тыл противника, знали, что стоит им попасться – и в лучшем случае жизнь их закончится у ближайшей стенки. Тех, кто наводит на цели эскадры стратегических бомбардировщиков – не жалуют. Вот только сейчас – была не мировая война. И перед ними – были не заводы Виккерса. И Российская Империя – подписала вассальный договор с этим государством, гарантируя его защиту.

И потому князь – решительно положил руку на плечо разведчика, уже зажавшего зубами десантный нож и отрицательно покачал головой.

Нет. Нельзя.

Он знал, что то что он сейчас делает – опасно для него самого, в его разведгруппе не самые цивилизованные подданные Его Величества, и тому, кто не может пролить кровь своего врага – не стоит ждать у них уважения. Зато при случае – можно ждать девятиграммового шукрана в спину – слабаку в их рядах не место.

Но он был дворянином. И как и любой дворянин – он был посланником Его Величества, и его касалось все, что происходило рядом с ним. Это простолюдин может сказать – меня это не касается. Дворянина касается все, и действовать от имени монарха, наводя порядок – не право, а его святая обязанность.

Князь подтянул повыше платок, закрывающий лицо. Киргиз, лежавший рядом, понял, разбойно улыбнувшись, сделал то же самое. Князь многозначительно показал на собственный карман – и киргиз, со своим сородичем на подстраховке – скользнул вперед.

Тонкое лассо – мгновенно сковало руки старика, он вскочил – но второй киргиз прыгнул, прижал его к земле. Набросил на голову грязный, душный мешок. На то, чтобы убрать препятствие с дороги – ушло меньше минуты…

Князь встал в полный рост и пошел к связанному старику. Жестом показал остальным – не вмешиваться. Все было отработано на полигоне в Туркестане – как мера против расшифровки.

– Развяжите его – сказал князь на арабском

Киргизы – арабский понимали плохо, как и местные диалекты, но они заранее отработали несколько жестов, означающих те или иные действия – ЖСС, жестово-символьная связь, только не уставными знаками. Но сейчас – старик ничего не видел, и князь показал киргизам, что надо снять мешок с головы старика.

Киргиз сорвал мешок. Второй – толкнул старика, и тот, перепуганный до предела, подумавший, что на него напали шайтаны – припал к земле, кланяясь явно важному господину. Он был не из его народа… но старик понимал, что это очень важный господин. Только у важных господ бывает такая хорошая обувь…

– Зауби, эфенди… – пролепетал он

Князь нахмурился, ударил старика ногой

– Разве ты не знаешь, как положено, приветствовать друг друга в исламе, ишачье отродье? Воистину ты – из тех, кто потерпит убыток!

Перепуганный старик понял, что этот господин, явно имеющий в жилах кровь англизи – из Адена. В Адене много таких – англизи были в Адене давно, и немало женщин – понесли от них. Но в то же время он – араб, и что хуже того – исламский экстремист. Таких было много как раз в Адене – традиционная, кланово-племенная структура страны отвергала полукровок, с кровью завоевателей в жилах. И только ислам говорил, что нет разницы между тем, кто имеет в жилах чистую кровь этих мест, или кровь англизи, значение имеет лишь то, насколько ревностно они верят в Аллаха, Великого и Хвалимого. А если же кто начнет говорить: "Я из такого то рода, и потому я лучше" – шариат говорил, что такой должен схватиться зубами за то место, откуда он вышел, то есть за член своего отца.[64] Именно такие люди – и составляли костяк банд, рыскавшей по многострадальной земле южной оконечности аравийского полуострова подобно голодным леопардам и волкам. Старик понял, что неверный ответ или если он просто разозлит незнакомца – будет стоить ему жизни.

– Ва алейкум ас салам, эфенди… Воистину, старый Самир просто забыл, как положено приветствовать людей, но пусть меня простит в этом Аллах, ибо я очень стар и у меня часто мутится в голове…

– Воистину, ты слаб верой, ибо положено приветствовать друг друга словами: "ва ассалам алейкум, ва рахматулла, ва баракатуху", и тот, кто будет придумывать всякие бида'а, или говорить, что это неправильно – Аллах покарает его нашими руками. Что ты тут делаешь, несчастный?

– О господин, я всего лишь пасу овец, да будет Аллах свидетелем моим словам…

– Пасешь овец? И много ли у тебя овец?

– Почти сотня, благородный господин.

– Это немало. И сколько закята ты платишь?

Можно было бы соврать. Но старик тоже верил в Аллаха, хотя и не так как эти… бешеные, забывшие заветы своих предков и попирающие их, называющие их бида'а, проливающие обильно кровь. И он верил, что Аллах воздаст за ложь.

– О, господин, Самир не платит закят, ибо беден

Князь снова ударил старика ногой, не сильно, но чувствительно