Врата скорби. Часть 2 - [33]

Эх, ну и хата у него была. Профессор где-то на взморье резвился, с очередными пассиями, обкатывал. А они таскали, таскали – потом Митяй почесал в затылке и говорит – слышь, Лысый, ты не греби все подряд, бери поценнее и поменьше. Места ведь в машине не хватит.

Конечно, сразу сдавать они не стали – что, дураки что ли? Заныкали в катакомбы, в одно им известное место. Обернули, как следует, чтобы картины не промокли. Пара месяцев отлежится, хипеж спадет – потом отправят пану Дурману в Варшаву. А тот – уже переправит за границу – Рим, Париж. Им заплатит сразу – примерно половину от оценочной стоимости. Это справедливо – ему тоже продавать. С такого скока – можно и на покой уходить.

А вместо этого… душегубом стал уже он.

По понятиям – старым, еще прошлого века – вор не должен брать огнестрельное оружие в руки вообще. Оружие вора – нож, это пошло еще с давних времен, с конокрадов и торговцев – офень. Теперь это, конечно устарело – но предъявить могут. Если будет кому – трое уже легли, а он стал душегубом. До этого, несмотря на свои навыки – он никогда не убивал, никого, даже ментов. В воровской среде – каждый специализируется на своем, и честный вор – убивать не станет, только если по приговору сходняка.

Получается – его приговорили?

Нет. Опять не получается.

Чтобы его приговорил сходняк – его должны были пригласить на разбор и кинуть в лицо предъяву как гаду. Он вор и член общины, никто, даже смотрящий по Одессе – не справе распоряжаться его жизнью, если попробует – ему самому за это правилку сделают. Никакой предъявы не было, только разве если он был совсем пьяным. Да и не пил он, и не пьет. И никакие разборы – пьяными не проводят, за пьяный разбор любой авторитет его проводящий – по ушам получить может.

Беспредел?

Всякое могло быть, в том числе и беспредел. Беспредела полно, многие малолетки – канают по конкретному беспределу, только по первой ходке – начинают понимать, что к чему, примыкают к обществу, признают его законы. Но нет. Володя еще мог лететь по беспределу – но не старый Опанас. Он человек известный, содержит малину. Ни один блатной – к нему не пойдет, если про него будет известно, как про гада.

Тогда что? Что?! Что могло заставить почти семидесятилетнего старика – схватиться за обрез. И куда идти теперь?

Тренькнув, трамвай вывалился из-за поворота – и тут Митяй увидел их.

Они стояли странно – двумя парами. На точно выверенном расстоянии друг от друга – нацеленные на переднюю дверь трамвая и на заднюю. Серые длинные плащи – скрывают обрезы или того хуже – автоматы. Митяй бросил взгляд в другую сторону – там едва тлели огни какого то автомобиля, припаркованного носом в сторону Губернаторской. Ясно дело, их машина – она увезет этих упырей, когда дело будет сделано…

Вагоновожатый начал тормозить, не видя опасности…

Не дожидаясь пока трамвай остановится – Митяй выхватил револьвер, трижды саданул в стекло и сиганул в ночь. Синхронно ринувшиеся в трамвай ангелы смерти, с выхваченными из-под плащей автоматами – ворвались в салон, когда Митяя там уже не было и потеряли время. Водитель, не понимая, что происходит, выскочил из машины как раз для того, чтобы получить три пули почти в упор и упокоиться навеки. Митяй рыбкой скользнул в просторный салон старомодного Паккарда, переключил передачу и вслепую, под градом автоматных очередей – рванул с места. Сзади – бесновались потерявшие транспорт ликвидаторы: они не только не смогли выполнить заказ – теперь у них было не на чем скрываться от полиции. Которая должна была выехать на стрельбу с минуты на минуту…

Машину – Митяй бросил где-то в районе девятого фонтана. Это и в самом деле был Паккард, с заказным кузовом, машина совсем даже не дешевая. В бардачке – нашелся Кольт 1911 с тремя запасными магазинами к нему и двумя пачками патронов, одна из которых была початая, в багажнике – рулон брезента. По-видимому, для него. Митяй хотел кликнуть извозчика, но передумал – мало ли кто за ним охотится. Перезарядив револьвер и сунув за пояс непривычный, мощный автоматический Кольт – направился в сторону Губернаторского сада…

До арнаутского притона – его так называли, что хозяин был арнаут (правда, давно это было, но в Одессе все помнят) – он добрался уже глухой ночью. Дверь не открывали, пришлось как следует пнуть ногой. Наконец, появился здоровенный лысый битюг – татарин.[38]

– Чего надо? – он улыбнулся типично восточной, лукавой и глумливой улыбкой – чего хочешь? Кого ищешь, кого не терял.

– Отскочи.

Татарин не сдвинулся с места

– Иди отсюда, дорогой. По-хорошему.

Через секунду – ствол револьвера уперся ему в живот, в другой руке – был еще один

– Щас пойду! Топай давай!

– Вай, нехорошо. Ты на кого…

– Топай, топай. Не то кишки собирать будешь.

Пятясь, татарин вошел в парадное некогда приличного доходного дома, сейчас превращенного в гибрид гостиницы и борделя.

– Брось палку

Татарин бросил палку от метлы, которой он намеревался разобраться с незваным гостем

– И дальше – чего?

– Лысый где?

– Лысый? А кто такой Лысый? Я вот – тоже лысый.

Митяй взвел револьвер. На кураже – он готов был стрелять еще и еще. Теперь он точно знал смысл слова гон, гонево.