Врата ада - [12]

— Кто стрелял, я хочу знать имя, — сказал Маттео.

Маттео весь дрожал от возбуждения. Все время, пока инспектор излагал ему свою версию, он от нетерпения притоптывал ногой.

Инспектор не ответил. Он медленно поднял глаза на собеседника и спросил:

— Зачем вам оно, синьор Де Ниттис?

Маттео на секунду заколебался. В свою очередь он взвесил, что можно сказать этому человеку и о чем лучше умолчать. Способен ли тот его понять? Ему показалось, что да, и тогда он ответил со сверкающими от бешенства глазами:

— Я хочу найти человека, который это сделал. И наказать его.

— Вы в этом уверены? — спросил инспектор.

И Маттео понял, что правильно сделал, ответив откровенно. Полицейский принял его слова как должное, вероятно, с самого начала почувствовал его настрой, и в каком-то смысле такой разговор был ему по душе. Уж куда лучше, чем рыдающий отец, который только и делает, что стонет, цепляясь за его пиджак. А сейчас, по крайней мере, они говорили как мужчина с мужчиной.

— Ведь мне придется арестовать вас, — заговорил тот с явной симпатией в голосе, — и вы кончите жизнь в тюрьме, среди тех, кто разрушил вашу жизнь. Вы стоите большего, синьор Де Ниттис.

— Меня попросила об этом жена, — отрезал Маттео.

Инспектор замер. Этот ответ, по всей видимости, ошеломил его. Он опустил глаза, чтобы не выдать своего смятения. Потом встал, на лице его промелькнула улыбка, и он пошел к выходу, не сказав больше ни слова.

— Что с тобой?

Маттео только что вернулся. Он застал Джулиану на кухне всю в слезах. Он понимал, что вопрос его лишен всякого смысла. Он и так хорошо знал, что с ней и почему она плачет. Всего несколько минут назад она спокойно готовила ужин. Стол был накрыт. Вода для пасты закипала. И вдруг на нее что-то накатило. Вокруг все померкло, осталось одно горе. Так это и происходило. После смерти Пиппо они то и дело впадали в отчаяние, оно настигало их неожиданно, когда они меньше всего этого ожидали. Он хорошо знал, почему у его жены появились морщинки вокруг глаз.

— Что с тобой?

Он все же повторил свой вопрос, чтобы вывести ее из оцепенения. Она взглянула на него и печально улыбнулась. В это мгновение она видела своего прежнего мужа. Он так ласково заговорил с ней, и во взгляде, обращенном к ней, читалось такое беспокойство, она давно отвыкла от всего этого. С некоторых пор они стали друг для друга, как безликие тени, и уже то, что он просто проявил к ней внимание, задавая и повторяя свой вопрос, — встревожился, посочувствовал — потрясло ее. Она улыбнулась сквозь слезы.

— Я больше не могу, — просто сказала она.

Маттео сел и взял ее за руку. Он ничего не сказал, и она была признательна ему за это. Он все равно не смог бы ее утешить, и такая попытка только усугубила бы ее страдания. Хорошо, что он промолчал. И она постепенно успокоилась. Тихонько приникла к его груди.

— Верни мне сына, Маттео — сказала она странным голосом, слабым, но твердым. — Почему ты не идешь за ним?

И опять всхлипнула. И опять он ничего не сказал, и она мысленно поблагодарила его, что он не смеется над ней, не говорит, что это невозможно, — а просто чуть сильнее привлекает к себе. Она открыла мужу самую сокровенную свою мечту, безумное желание вернуть сына назад, чтобы хоть еще один раз снова прижать его к себе, надышаться его запахом.

— Они убили нас, Маттео, — добавила она. — Смерть здесь. В нас. И вокруг. Она забралась к нам внутрь, и ее оттуда не выгнать.

— Он свое получит! — отвечал Маттео, и в его голосе зазвучала не свойственная ему жесткость.

Им снова овладела мысль о мести. Может, это и не успокоит ее, но по крайней мере сблизит их. А что еще могло их объединить — лишь общая ненависть к врагу.

— Клянусь тебе, Джулиана. Он свое получит.

И они закрыли глаза, чтобы в полной мере насладиться этой мыслью, предвкушая свое горькое торжество.

Некоторое время спустя он получил письмо. Обнаружив его в ящике, он сразу понял, что письмо это необычное, и, поднимаясь по лестнице, вертел его в руках с нетерпением и тревогой.

Он вскрыл его, только когда сел за кухонный стол. В конверте не было ничего, кроме фотографии. Ни письма, ни клочка бумажки, ни подписи, только эта старая фотография с потрепанными углами, слегка надорванная с краю, старая черно-белая фотография мужчины в полный рост, смотрящего в объектив со снисходительно-вызывающим видом. Его лицо было обведено ручкой, добавлено имя: «Тото Кулаччо» и адрес: «Переулок Джиганти, 7».

Маттео долго сидел на стуле, держа фотографию в руках. Он улыбался. Ему было совершенно все равно, кто послал ему это письмо. Это мог быть кто угодно. Инспектор, с которым он встречался и в котором вдруг проснулась совесть, кто-то из соседей, вообще не знакомый ему человек — какая разница. Он об этом даже не думал. Смотрел на фотографию и понимал, что смотрит на убийцу сына. Чтобы это понять, ему не требовались никакие объяснения. Тото Кулаччо. Значит, это он. Теперь оставалось только отыскать его и вспороть ему брюхо.

Перед тем как уйти, он намеренно оставил фотографию на кухонном столе. Сегодня он не будет сидеть дома. И хотел, чтобы Джулиана нашла фотографию, здесь, в тишине их квартиры, и чтобы у нее было время и возможность отдаться мыслям о мести.