Вранова погоня - [15]

Эльза могла навредить только себе. Уже навредила. Так навредила, что не понятно, как спасать. Вернее, как спасать, как раз понятно, все по протоколам, а вот получится ли спасти?.. Чтобы не на время, чтобы насовсем.

Получится, неожиданно для себя решил Никита. Она не станет седьмой в его списке. Только не она! И пусть в том, что с ней случилось, нет его вины, от этого не легче. Он ведь знал, что у нее никого нет, что попросить о помощи она никого не сможет. Знал и все равно самоустранился, понадеялся, что все как-нибудь утрясется.

Не утряслось. Из солнечной, рыжей и веснушчатой девчонки Эльза превратилась в ту самую… из песни «Крематория». Что с ней стряслось? Что опять с ней стряслось, черт побери?!

Несмотря на работающий кондиционер, вдруг нечем стало дышать, и Никита вышел, почти выскочил во двор, уселся на крыльце, сжал виски руками. За спиной скрипнули дверные петли, и вкрадчивый голос Никопольского сказал:

– Вы, наверное, целый день без еды, Никита Андреевич? Я приготовил вам бутербродов и сварил кофе. Пойдемте на кухню, здесь слишком жарко.

Никита скрипнул зубами, послушно побрел вслед за Никопольским обратно в дом, на кухне уселся за стол, невидящим взглядом посмотрел на блюдо с бутербродами и огромную чашку с дымящимся кофе. Есть не хотелось совсем, а вот кофе… Кофе Никопольский варил отменный, услада для души, а не кофе.

– Насколько она плоха? – Он уселся напротив, свой портфель пристроил на коленях.

– Не знаю. – Никита и в самом деле не знал. – Илья очень хороший врач. Он сделает для нее все возможное.

– Как и вы. – Это не был вопрос, это было утверждение. И неожиданно для самого себя Никита кивнул:

– Как и я.

– Хорошо. – Никопольский выглядел удовлетворенным. Похоже, с этого момента самочувствие Эльзы перестало его волновать.

– Зачем она ему? – спросил Никита.

– Кому?

– Тому, чьи интересы вы представляете. Какое ему до нее дело?

– Если я скажу, что мой клиент намерен принимать участие в жизни этой бедной девочки, вы мне поверите?

– Нет.

– Ваше право. Но другого ответа у меня, к сожалению, нет. Мой клиент крайне заинтересован, чтобы она выздоровела и восстановилась в кратчайшие сроки. И «кратчайшие сроки» – это не фигура речи. Вам с вашим товарищем придется сотворить почти невероятное. Кстати, пусть он озвучит стоимость своих услуг, я все оплачу.

– В кратчайшие сроки не получится. – Никита сделал осторожный глоток из своей чашки. – С наркоманами это так не работает.

– Но наш случай не совсем стандартный. – Никопольский пригладил свой дурацкий галстук. – Если вы понимаете, о чем я.

– Я понимаю. – Никита кивнул. – Но это лишь все осложняет.

– А мне думается, что наоборот. Впрочем, нас рассудит время. Жаль только, что времени у нас не так много, как хотелось бы. Вам, Никита Андреевич, придется сотворить еще одно чудо.

– Я не чудотворец.

– Надо постараться.

Самое интересное, что Никопольский не шутил и даже не иронизировал, он давал Никите задание, с которым тот вряд ли вообще сумеет справиться, не то что в кратчайшие сроки.

– Я взял на себя смелость осмотреть ее квартиру. Как вы, наверное, понимаете, ничего ценного там не осталось. Она продала даже свои работы. Причем продала за бесценок. Вы знаете, что у коллекционеров ее картины в большой цене? Несколько есть даже у моего клиента.

Никита ничего не знал про ценность. Он знал другое: у него тоже есть одна из картин Эльзы. Картина-перевертыш, странная, мрачная и этой своей мрачностью особенно притягательная. Старый дом на берегу озера. Каменные стены, поросшие мхом, окна-бойницы, остроконечная крыша и высокая башня особняком. Но стоит только перевернуть картину – и вот уже отражение становится реальностью. Дом уже не приземистый и старый, а нарядный и воздушный, распахнувший двери в ожидании гостей. И башня уже не мрачная, а словно сотканная из черного кружева. Никита все никак не мог решить, какой из этих домов ему нравится больше, поэтому перевешивал картину то так, то этак в зависимости от настроения, а потом снял, упаковал, задвинул в самый дальний угол кладовки. С глаз долой – из сердца вон!

– Она продала все, что можно было продать. – Никопольский в задумчивости почесал кончик носа. – С квартирой там тоже не все чисто. Я наводил справки, родственники собирают документы о признании Эльзы недееспособной.

– Родственники… – Никита заскрежетал зубами. – Знаем мы этих родственников.

– Мы тоже знаем. Поэтому я взял на себя смелость представлять интересы Эльзы в суде. Но думаю, до суда дело не дойдет. Мне лишь нужно ее разрешение на ведение дел и, разумеется, подпись. А для этого, как вы понимаете, необходимо, чтобы она не только осознавала свои действия, но и выглядела в достаточной степени… – Никопольский хмыкнул, – в достаточной степени вменяемой.

– Вменяемой для чего? – спросил Никита, отодвигая от себя недопитый кофе.

– Вменяемой для жизни. И для одного увлекательного путешествия. – Никопольский пожал плечами.

* * *

Жить в кошмарах было тяжело, но Эльза привыкла. Не сразу, далеко не сразу – постепенно! Человек такое существо, которое может привыкнуть к чему угодно, дай только срок. Сложнее было с болью, которая обрушивалась на Эльзу, когда кончалось действие таблеток, пока не оставалось сил даже на крик. Умереть бы, сдохнуть раз и навсегда, а не так вот… понарошку. Но умереть у Эльзы никак не получалось. Она ведь попробовала открыть и эту дверь…