Враг народа. Академия красных магов - [59]

Студенты торопливо рассаживались по местам. Мимо нас по ступеням вверх прошагал худой бледный паренек с неизменно гордой осанкой.

— Зорин, — крикнул ему Голицын, — иди к нам!

— Благодарю, — сухо отозвался тот и прошел дальше, даже не демонстративно, а как-то равнодушно проигнорировав приглашение, будто ему было плевать вообще на всех.

Он добрался до одного из верхних рядов — наиболее пустого — и сел в одиночестве у окна. Некоторое время я всматривался в него, ожидая увидеть широкие фиолетовые волны тщеславия или кровавые гордыни. Однако волны, еле заметно окутывавшие его, были тонкими и бесцветно-мутными, как дымка. Так обычно выглядит отчаяние. Не люблю работать с этой эмоцией — она затягивает.

— Какой-то нелюдимый, — прокомментировал Генка, тоже проводив его глазами.

— Возможно, просто необщительный, — возразила Роза. — В отличие от некоторых, — с легкой язвинкой добавила она, — которые трещат без умолку…

Я аж невольно усмехнулся.

— Это ты сейчас кого хотела обидеть, — мигом среагировал друг, — Сашку или меня?

— Сдается мне, — заметил я, — что сразу обоих.

— Может, вернем ее на место?..

В следующее мгновение по академии звонкой трелью разнесся звонок. Ровно в ту же секунду, словно подавая пример пунктуальности, в аудиторию вошел Ковалевский с книгой в руке и захлопнул дверь, явно показывая, что после него сюда никто не войдет.

— Тишина, — бросил он.

В воздухе тут же повисла тишина, нарушаемая лишь его шагами, а затем скрипом стула за преподавательским столом. Не успел он устроиться, как в дверь раздался робкий стук, и симпатичная блондинка осторожно заглянула в проем.

— Можно?

— Имя, — невозмутимо уточнил Ковалевский.

— Белла Розанова… — краснея, пролепетала девчонка.

Он неторопливо записал что-то на лежащий перед ним листок.

— Закройте дверь, — после сказал он. — С той стороны.

Не сказав ни слова, девушка испуганно вынырнула в коридор и плотно притворила дверь.

— А я бы ее пустил… — пробормотал рядом Генка.

— Одно опоздание — предупреждение, — сообщил Григорий Николаевич оставшейся аудитории, — три — наказание.

От такого начала урока тишина стала еще гуще.

— Это, — он поднял со стола толстую книгу в твердом переплете, которую принес с собой, — учебник по теории магии, и ваша любимая книга на ближайшие полгода. Так что записываем, — его цепкий взгляд прошелся по рядам скамеек, — что нужно взять в библиотеке…

Воздух мигом наполнился скрипом парт и шелестом листов. Окунувшись в чернильницы, перья бодро зачиркали по бумаге.

— Маг — это оружие, — продолжил под этот аккомпанемент Ковалевский. — Но между спусковым крючком пистолета и человеком всегда есть мозги и воля, которые решают, нажать или нет. Так вот с магией все точно так же. В умелых руках она полезна, а неумелые проще отрубить. В старину, кстати, так и делали…

Тишина по плотности уже напоминала стену. Студенты молча переглядывались, не зная, как на это реагировать. Что-то подсказывало, что дай ему волю — он бы и сейчас рубил.

— Но с этими подробностями, — с иронией добавил Ковалевский, — вас еще любезно познакомят на магзаконности… Итак, современная теория магии состоит из четырех крупных разделов: боевая магия, артефакторика, магремесло и менталистика. Разница между ними фундаментальна и определяется видом энергии и способами работы с ней. Боевая магия — это преобразование собственной энергии в силу, способную менять реальность…

— Я так и знал, что будет сложно… — посетовал рядом Генка.

Роза еле слышно шикнула, чтобы не отвлекал.

— Артефакторика и магремесло, которое иногда еще именуют целительством, а порой и попросту колдовством, завязаны на передаче собственной энергии неживым и соответственно живым объектам. Ну а менталистика единственная из всех работает с чужой энергией, управляя ею… Ментальная магия вообще самая коварная. Берет ваши эмоции, залазит к вам в голову и может делать все, что хочет, и с вашим мозгом, и с вашим телом…

В следующее мгновение те студенты, которые слушали внимательно — а таких тут большинство, включая и меня, — поежились от внезапного сквозняка, промчавшегося по аудитории. Порыв был ледяным, как зимняя вьюга — несмотря на солнце за окном и жару первых осенних дней. Вот только листы на столах даже не зашелестели, потому что этот воображаемый сквозняк коснулся лишь наших мозгов. Хмыкнув, я уставился на внешне невозмутимого Ковалевского. Как там говорил Лёня: менталистов тут два студента, директор и один преподаватель? Уже можно и не спрашивать какой. Вопрос у меня теперь был другой.

— А почему в нашем расписании нет менталистики?

— Если хотите задать вопрос, — Ковалевский медленно повернул голову в мою сторону, — надо поднять руку.

Я тут же вскинул руку, и он как ни в чем не бывало кивнул.

— А почему в нашем расписании нет менталистики? — повторил я.

— Менталистику, как и артефакторику, изучают только на старших курсах, — ответил он.

— А почему?

— Артефакторика требует прочных базовых знаний, а в менталистике нет особой надобности.

— Как и в менталистах! — вякнул на всю аудиторию Голицын, явно еще не сообразивший, что преподаватель тоже менталист.

Ковалевский неожиданно усмехнулся.