Вперед и с песней! - [2]

Амалия Павловна уходит, роется в ящике комода и возвращается с двумя листочками бумаги в руках.

На изношенной машинке отпечатано: шрифт скачет. Видите: "С моих слов записано верно" - и папина роспись внизу. Объяснения дает, почему он жил под чужим именем. Что будто это было с ведома Ланциса, но Ланцис уже умер тогда - пойди докажи... Вот такая она, эта книжечка...

Значит, когда показывать будете? В субботу? Интересно. Нужно будет включить... Спасибо, что пришли... Мухтар!.. Вы не бойтесь, он не укусит. Иди сюда, Мухтар, не стой на пути. Не бойтесь, он вас больше того боится. Он запуганный у меня. Он людей как огня боится. Его же чуть не съели, прибежал откуда-то и вся шея в крови: видимо от веревки. Как-то вырвался из петли... Я думаю, туберкулезные это. Туберкулезный кто-нибудь подманил. Им ведь надо собачье сало: для них оно как лекарство. И все - он больше не выходит из дома, только ночью иногда, если не видно  людей... Ну, спасибо. До свидания еще раз...

Проводив журналистов, Амалия Павловна закрывает  на крючок дверь, ложится на половик, вынимает возле печи из пола дощечку и говорит через небольшую дырку в подполье.

Лёня, ты не спишь? Слышал, как снимали меня?.. Дурак! Кто меня может снять? Журналисты, кто же еще? Спрашивали про дедову книгу. Скоро в передаче покажут... Ну, ты как там? Ничего? Не замерз? Отвык уже сидеть-то?... Вот и сиди, сиди - ума если нет. (Говорит, передразнивая кого-то)  "Лёнечка, хоть бы немного нам с тобой нормально пожить!.. Хоть бы один денечек быть вместе!.." Ей-то что! Она, небось, теперь в тепле, а ты в холоде!.. Ой! Ну, и дурак!.. Нашел кого - бабу слушаться! Только свистнула - он вперед и с песней за ней!.. Не сегодня - завтра объявят амнистию, а ты убежал!.. И в кого ты у нас такой?.. Ведь каких-то восемь месяцев оставалось. А теперь - что?.. (Слушает) Ага, ага! Они совсем дураки? Да? Дурнее тебя?.. А то говорю, что, Лёня, нельзя повторяться! Просидел там два года - из зоны удрал - и снова туда! А они и не догадываются, где ты?.. Ладно, сиди... Вместе сдаваться пойдем. Пойдем, и не спорь! Был бы маленький - за ручку бы взяла - и вперед! Ой, как хорошо-то, маленькие-то были когда!..

Ладно, если что понадобится - скреби. Я пока напечатаю твое заявление. Явку твою с повинной. Не спорь!.. Ох, ты боже ты мой! За какие наши грехи?..

Амалия Павловна, поднимается с пола, уходит в свой отгороженный  угол, оттуда начинает раздаваться стук пишущей машинки. Скоро он прекращается. Амалия Павловна с тетрадкой возвращается к печке и опять откупоривает дыру.

Лёнька, знаешь, пока ты в зоне сидел - я тут сочиняла стихи. Снова нашло. На, возьми - почитаешь. (Просовывает в дырку тетрадку) Свечку зажги. Не ворчи, не ослепнешь. И в кого ты только у нас? Дед был профессиональный писатель, я хоть не такая, но тоже - поэт. Витька - не пишет, но зато все время молчит - философ. А ты-то в кого?.. (Слушает) Нет, в роддоме не спутали. Читай, не ленись. Про нас там с твоим отцом. Похожим ты стаешь на него...

Амалия Павловна поднимается с пола, начинает звать кошек, начинает кормить.

Кыс-кыс-кыс!.. Мурзик, не твоя чашка! Не лезь, рыжий! Не лезь, а то хвастану! Кто к нам приехал, маленькие? К нам дядя Лёня приехал... Мухтарка, Мухтарка, ко мне! Иди ко мне, маленький! Иди, иди... За дядю Лёню тарелочку...

В другой день.  

...Здравствуйте! Здравствуйте, Светочка! Спасибо. Я посмотрела. Передачу-то. Мне понравилось. Книжку зашли вернуть?.. Прочитали? Как она вам? Ничего?.. Спасибо. Приятно слышать... Я ее носила на днях профессору в институт. Так он знаете так... Не хвалит, в общем. Не хвалит. Сострадания, говорит, не нашел к людям в этих рассказах. Сострадания. Взял, расстроил меня. В целом, говорит, хорошо - только сострадания нету. Идея, мол, прослеживается, правильная идея в рассказах - про справедливое общество и так далее (а какие в тридцатые года еще рассказы писать?),- люди за это общество гибнут - это как бы само собой, им сострадания нету... Я с ним не стала спорить. Зачем? О чем мне спорить с профессором?.. А вам понравилось, значит? Очень приятно слышать. Знакомые позвонили мне. Несколько человек. Смотрят передачу-то. Видели, говорят...

Светочка, вы вот на телевиденье - можно с вами поговорить?  Вы ведь больше нас, старух, знаете. Можно?.. Вы садитесь, я вас угощу чаем...

Светочка, вот дело какое... Хочу совета спросить...

Сын-то мой младший, Лёня - я вам про него говорила. Вскользь, да, да вскользь. Сын-то - он, значит, здесь был. Когда вы передачу снимали. Здесь он, сидел в подвале... Где же ему еще: он же в бегах? Только в подвале и все. Может, дадите совет, куда нам обратиться с Лёней? Помощи чтобы нам...

Он ведь у меня добрый, только закрутило его. Безотцовщиной рос. А тут дружки всякие. Влип он за три рубля...

С другом они вдвоем остановили здесь во дворе пацана, года на три младше их возрастом - и отобрали у него три рубля. Им обоим по семнадцать лет было - и пожалуйста: первый срок! Потом вышел. Пить стал. Научился в тюрьме. Приторговывать начал лекарствами. Всякими, и которыми без рецепта было нельзя. Это теперь они свободно в любой аптеке. А тогда: спекуляция, да еще при отягчающих обстоятельствах. И опять загремел. Вышел. Женился. Нашел себе женщину. Я плохого про нее не скажу. Тоже ведь - каждый хочет своего счастья... Жили они вместе, несколько лет жили...