Возвращенный рай - [76]

Каменщик:

— Да у такого незначительного человека, как я, мало новостей, как и раньше, вот разве только я приметил, что птицы в Шотландии распелись совсем не ко времени. Они, плутовки, не довольствуются своими утренними молитвами. Хе-хе-хе.

— Да что же мы тут стоим и болтаем, — сказал мужчина в дорогом меховом пальто. — Вот что, отведу-ка я тебя к себе в гостиницу, это совсем недалеко, и угощу пивом.

— Не могу сказать, что пиво мой любимый напиток, дорогой судья, — сказал каменщик. — Вот кофе я всегда с радостью принимаю, если мне предлагают его от чистого сердца. Кофе не расслабляет, а, скорее, придает бодрость духа, если, разумеется, обладаешь духом. А теперь я хочу набраться храбрости и спросить: как случилось, что я встретил нашего дорогого начальника на этой широкой улице в большом мире?

— В преисподней не сыщешь худшей работы, чем работы судьи среди вшивого народа, — сказал судья. — Не будем об этом говорить. Одно скажу: я устал от людей, которые день-деньской лежат пузом кверху и читают древние саги в ожидании подходящей погоды для рыбной ловли. И когда наконец выпадает хороший улов, то налетает волна и уносит рыбаков. Здесь, в отеле, я отрекомендовался губернатором Исландии, и, чтобы швейцар верил в это, всякий раз, когда вхожу и выхожу, он получает пенни. Считаться губернатором за пенни для швейцара — ничуть не хуже, чем быть в действительности начальником или судьей среди людей, которые настолько бедны, что не могут себе позволить элементарных человеческих добродетелей. В Англии у меня три дела: основать англо-исландскую судовую компанию, добиться ссуды, чтобы электрифицировать Исландию, и, наконец, завершить мой сборник стихов.

В божьем граде Сионе каменщику никогда не приходилось ступать ногой в такое помещение, как гостиница, куда привел его судья. На полу лежали ковры — мягкие и зеленые, словно скошенная лужайка. С потолка свисали такие великолепные люстры, что, доведись Эгилю Скаллагримссону увидеть их, он наверняка бы пришел в такое же исступление, как тогда, когда Эйнар Звон Весов прикрепил щит, украшенный золотом и драгоценными камнями, над его изголовьем. На стенах висели портреты королев в платьях с высокими стоячими воротничками и других важных персон Шотландии, лишившихся в свое время голов. Стулья здесь были высокие, с прямыми спинками. Сидя на них, чувствуешь себя как на большом благородном скакуне. Губернатор Исландии Бенедиктсен все говорил и говорил, не умолкая ни на минуту.

Было видно, что судья высоко поднялся из торфяных болот, где живет исландское правосудие, и добился не меньшего блеска и великолепия, чем замарашка из сказки, хотя справедливость требует отметить, что он всегда был выше обычного судьи.

Напрасно каменщик ждал возможности вставить хоть слово о той истине, которая вместе с раем дарована «святым Судного дня». Просидев довольно долго молча, он удивленно улыбался, кивал невпопад головой, тихонько покашливал всякий раз, когда судья отпускал грубое словцо, и наконец стал подыскивать предлог, чтобы расстаться со своим земляком. Этим вечером почтовый пароход отходит в Рейкьявик, и ему нужно многое сделать, кстати, купить сапоги, чтобы в них проповедовать истинную веру.

— Я знаю одного, кто немедленно обратится в мормона. Это Бьёрн из Лейрура… Правда, я никогда не уставал поносить его. Черт проклятый, говорил я ему. Ты перехватываешь всех женщин, которые должны были бы достаться мне! Я призову тебя к ответу, говорил я ему, хотя и не всегда виноват был именно он. Я, например, делал все возможное, чтобы спасти твою дочь, но это мне никак не удалось. Когда бог и люди объединились, чтобы спасти честь твоей дочери и разыскать ей подходящего отца ребенку и когда Бьёрну почти удалось отречься от отцовства, что, ты думаешь, произошло? Девчонка сделала меня посмешищем в глазах властей. Мне пришлось выслушать от самого губернатора, что я, дескать, судья, верящий в непорочное зачатие. Позже я выудил из старика Бьёрна все, что он имел, для покупки траулера. Об электричестве я не рискнул ему заикнуться — он понятия не имеет, что это такое: наверняка подумал бы, что я хочу сплавить партию подмоченных сухарей из разбитого корабля. Но все же передай ему привет и скажи, что англо-исландская фирма уже на мази.

Поэт-губернатор проводил своего гостя в вестибюль и расцеловался с ним у выхода. Швейцар так низко поклонился, что фалды его сюртука взлетели в воздух. Он снисходительно наблюдал, как благосклонно прощался губернатор с самым низшим из своих подданных. Когда каменщик вышел и уже ступил на тротуар, губернатор вдруг что-то вспомнил. Он помчался за своим гостем и крикнул по-исландски:

— Эй, Стейнар из Лида! Я тебя правильно понял: ты домой собрался? А не дать ли мне тебе землю?

— В этом вовсе нет нужды, мой дорогой судья, — ответил тот, кто вдруг опять стал Стейнаром из Лида. — А что это за земля, позволь тебя спросить?

— Лид в Стейнлиде. Я был вынужден продать его с аукциона, чтобы оплатить все налоги и убытки. Последнюю ставку под молотком поставил я, чтобы хутор не достался Бьёрну из Лейрура в придачу к его остальным владениям. Если ты подойдешь со мной к портье, я напишу тебе бумажку — и земля опять будет твоя.