Возвращенный рай - [54]

Однажды летним вечером, возвращаясь домой с поля в темноте и под сильным дождем, она воспользовалась случаем, отстала от других. «Да, я та девушка». Другие работники спешат поужинать и лечь спать, чтобы дать отдых утомленному телу, она же вернулась и пошла к реке. Она знала брод, которым раньше пользовались хуторяне, но теперь он не существовал. Она нашла три камня и бросила их в воду, чтобы, ступая по ним, перескочить на другой берег. Несмотря на темноту, она увидела, куда они упали. В некоторых местах вода доходила до колен, а кое-где дно было предательское — она не могла его нащупать. Днем она знала, где нужно переходить, но сейчас, в темноте, потеряла свои отметины. Дважды она натыкалась на плывун и возвращалась. При третьей попытке, когда ей казалось, что до противоположного берега уже рукой подать, она вдруг провалилась по грудь; захватило дыхание, и девушка стала призывать бога на помощь. Как часто бывало и прежде, бог не заставил себя долго просить — он пришел ей на помощь и послал песчаную косу, которой прежде здесь не было, но сейчас она вдруг оказалась посредине реки. И когда почва уже ускользала из-под ног, девушке каким-то чудом удалось вскарабкаться на эту вновь образованную песчаную отмель. К счастью, по другую сторону косы река была мелкой, и вскоре девушка стояла на берегу, выжимая свою одежду.

В домах неученых людей света не зажигали, хотя лето уже подходило к концу, только на хуторе Бьёрна, Лейруре, горел свет, да и то не каждый день, так как неутомимый наездник редко засиживался дома несколько дней подряд. Это время он обычно проводил в комнате, окна которой выходили на восток, и если не вел беседы с кем-нибудь из посетителей, то погружен был в хозяйственные подсчеты. Этот единственный свет озарял долину и бросал отблеск на побережье. Иногда он горел до самого рассвета — указывал не только на присутствие поверенного, но и был как бы светом мира во всей округе.

Она устала после изнурительного лета с длинными рабочими днями на поле и поздним отходом ко сну. А сейчас вдруг почувствовала, будто сидит верхом на сильной лошади или словно башмаки ее обрели волшебные крылья. Она легко бежала по тяжелой глинистой почве, болотам, кочкам, словно по ровной лужайке. Ноги несли ее уверенно и быстро, ни разу она не споткнулась, не поскользнулась на этой незнакомой, размытой дождем земле.

Свет, бросавший слабые лучи на равнину, все приближался и приближался, и вот она очутилась перед домом. Большие окна на восточной стороне — это его комната. Здесь горел его свет — этот изменчивый свет. Окна не были завешены. Она прильнула лицом к стеклу и заглянула в комнату. Лампа стояла на письменном столе. Он сидел, согнувшись над своими записями, книгами и расчетами, нос почти касался бумаг, в одной руке у глаза он держал увеличительное стекло, другой придерживал бороду, чтобы не заслоняла бумаги. Она постучала в окно согнутым пальцем. Он поднял голову, прислушиваясь. Не спросил, кто стучит, как положено в этих краях, а подошел к окну, приложил ко рту палец, подавая знак молчать. А затем вышел из комнаты. Открыв входную дверь, он пробрался ощупью вдоль стены за угол и схватил в объятия нарушительницу покоя. Он догадался, что это девушка, и втащил или, вернее, почти внес ее к себе. Войдя в комнату, он задернул окна.

— Боже мой, до чего же ты выпачкалась, — сказал он, целуя промокшую насквозь девушку. — Ты что — упала? Ну-ну, что же, добро пожаловать! Давненько никто не залетал ко мне в объятия!

— Ты узнаешь меня? — спросила девушка.

— Я надеюсь, ты не перепутала мужчину, а если это и так, то еще никогда не случалось, чтобы я перепутал девушку.

— Я знала, что мне не придется извиняться перед тобой, Бьёрн, за позднее время — ведь мы с тобой встречались и раньше по ночам. Мы, девушки, наверное, все одинаковы, я, должно быть, не первая, которая боялась, что не успеет дойти до твоего дома, пока не погаснет свет.

— Старые юбочники не спят допоздна. Мы стараемся как можно дольше не будить своих старух. Сокрушаемся, что нам не приходится больше скакать через ледяные реки, откуда мы прямо попадали в объятия молодых дев. Теперь приходится сидеть дома, плохая погода нам, старикам, вредна.

— Я смотрела за реку в твою сторону с тех пор, как ночи стали темнеть, — сказала она. — И вот однажды увидела, что у тебя горит свет. Два раза я переходила реку вброд и два раза возвращалась, приходила домой и снимала с себя мокрую одежду. На этот раз я прошла весь путь. Мне нужно поговорить с тобой, Бьёрн.

— Ты собираешься вести серьезный разговор? С такой старой развалиной, как я? В такой поздний час? — спросил Бьёрн из Лейрура. — Ну-ну, выкладывай, что у тебя на душе, овечка моя. Только говори тише — здесь все слышно… Мне давно надо было бы построить каменный дом. Погоди минутку — я зажгу свою трубку, подымлю немного, иначе ничего вразумительного от меня не услышишь.

— Поскольку мы, все девушки, одинаковы и ты считаешь, что ни одну из нас не стоит пропускать, ты наверняка думаешь, что понял, о чем я буду говорить. Но ты ошибаешься, Бьёрн. Я пришла спросить тебя, что ты думаешь о моем отце.