Возвращенный рай - [2]

На склонах гор отдельные ущелья заканчивались небольшими плато, поросшими травой. Сюда, наверх, забирались лошади из лежащих поблизости хуторов, образуя большой табун. Иногда они паслись у реки или на берегу моря. Только Крапи, любимец хутора, привыкший получать лакомые кусочки, мог один, когда ему вздумается, то рысью метнуться в горы, то не спеша спуститься в долины. После этих прогулок он любил остановиться у дома, просунуть голову в дверь и заржать на весь дом. Ждать ему приходилось недолго — он сейчас же получал масло, если только оно было в доме. Как приятно прижаться к его морде — она куда мягче девичьей щеки. Впрочем, Крапи не любил долго нежиться — получал то, что ему требовалось, и убегал прочь галопом, словно испугавшись чего-то. Останавливался лишь тогда, когда находил табун.

В те времена лето длилось в Исландии долго. По утрам и вечерам зеленые выгоны становились почти красными, а днем голубой простор казался зеленым. Вот среди этой необычной игры красок, на которую никто внимания не обращал, которая никого не волновала, и стоял хутор Лид в Стейнлиде, один из множества хуторов на юге, где ничего не происходило значительного — разве что высоко в горах парил буревестник, как и в те незапамятные времена, когда здесь жили предки нашего хуторянина. На уступах гор, в их расщелинах росли папоротник, дягиль, пузырник. Камни все так же падали с гор, подобно слезам бессердечного тролля, обитателя горных ущелий. На одном хуторе, если он под счастливой звездой, хорошая лошадь рождается только раз в человеческую жизнь, на другом этого не случается даже раз в тысячу лет. С моря — через пески и болота — доносится все тот же шум, что и тысячи лет назад. К концу сенокоса появляется кулик-сорока в красных сапожках, в черной шелковой накидке поверх белой рубашки; он важно разгуливает по скошенной траве, посвистывает и удаляется. Все эти тысячелетия пес — неизменный друг крестьянского двора — чувствует себя самой главной фигурой, когда по утрам, сытый, с высунутым языком, он бежит рядом с пастушонком, сопровождая его к дойным овцам. В такие летние дни с соседних хуторов доносится тоненький звон: это точат косы. К дождливой погоде обычно коровы на выгоне укладываются на землю, и, уж если все ложатся на один бок, дождя не миновать; и другая примета — к засухе: коровы одиннадцать раз подряд мычат на закате. Извечно одна и та же история.

Когда Крапи исполнилось три года, Стейнар надел на него уздечку — так легче было его ловить. Конь теперь пасся у дома на траве, вместе с прочими лошадьми, нужными в хозяйстве. Этим же летом его объездили и научили идти рядом с лошадью, несущей всадника. А в следующую весну хозяин стал приучать его к седлу. В длинные светлые ночи он угонял скакуна далеко за пределы своих полей и пускал в галоп. И когда в предрассветной тиши раздавался приближающийся стук копыт, оказывалось, что не все на хуторе одинаково крепко спят. Иногда на пороге появлялась девочка в нижней юбке с только что надоенным молоком в ведре. Из-за ее спины выглядывал босоногий викинг, спящий всегда с Топором Риммугигуром — Великаншей Битвы — под подушкой.

— А есть ли у кого-нибудь лучшая лошадь в округе? — спрашивал мальчик.

— Долго бы пришлось искать, сынок, — отвечал ему отец.

— А правда, что она волшебная? — спрашивала девочка.

— Думаю, что все лошади такие. Во всяком случае, лучшие из них.

— А может она скакать по небу, как лошадь в сказках? — спрашивал викинг.

— Ну конечно, мой мальчик. Если только господь бог ездит на лошадях, я уверен, что да.

— А может когда-нибудь родиться еще такая лошадь в округе? — спросила девочка.

— Я не очень уверен в этом, — отозвался отец. — Во всяком случае, не скоро. Зато я уверен в другом — пройдет немало времени, прежде чем здесь, в округе, родится другая маленькая девочка, которая озарит свой дом светом так, как озарила мой дом ты.

Глава вторая. Важным господам приглянулся скакун

В Исландии готовились торжественно отметить славный юбилей — тысячелетие со дня основания государства; по этому поводу будущим летом в Тингведлире у реки Эхсарау должен состояться большой праздник. Говорили даже, что на это торжество приедет из Дании король Кристиан Вильхельмссон, чтобы передать исландцам грамоту, дарующую право на самоуправление, которое, по мнению исландцев, всегда им принадлежало, вот только датчане никак не хотели признать его за ними. И с того момента, как Кристиан вступит на нашу землю, согласно конституции, Исландия будет называться королевской самоуправляемой колонией. Это известие с радостью встретили в каждом крестьянском доме, считая, что оно лишь предвестие еще больших радостных новостей.

А сейчас речь пойдет о том, как один летний день, незадолго до начала сенокоса, принес много хлопот собаке на хуторе Лид в Стейнлиде. Заслышав цоканье копыт, доносящееся с большой дороги, Снати вскочил, зло ощетинившись, прыгнул на торфяную крышу, как делал всегда в самых серьезных случаях, и залился лаем; наверное, такой лай можно было услышать у входа в пещеру Гнипахеллир в стародавние времена.[3] А вскоре Лид заполнили гости, прибывшие на лошадях; в этих краях главные дороги шли через хутора и ими пользовались все. Когда Снати взбирался на крышу, обитатели хутора знали — к ним пожаловали не пешие путники, а важные господа.