Возвращение - [29]

В связи с увеличением числа арестов по инициативе Программы растет обеспокоенность вмешательством властей правительства в частную жизнь граждан. Но так как эпидемия ширится, вопросы о применяемых Программой методах попрежнему игнорируются: всех интересует процент успешных излечений и сдерживание вспышки самоубийств, ситуация с которыми продолжает ухудшаться.

По сообщению Келлана Томаса

Глава 1

Я едва устояла на ногах – колючки страха вкололи мне немало паники. Создатель Программы знает, как меня зовут – это почти как если бы Смерть назвала мое имя. Перед нами стоял человек, разрушивший нашу жизнь, и никто не среагировал должным образом. Я фыркнула при виде протянутой руки и гневно оглядела остальных. Все в мире с ног на голову – Джеймс неизвестно где, зато налицо создатель Программы. Кому рассказать – не поверят.

Кас тихо присел возле Даллас. Релм встал вполоборота, чтобы прикрыть меня, если придется. Я это оценила, хотя, по-моему, больше всего ему хотелось прекратить разворачивающееся безумие.

– Зачем вы пришли? – спросила я Причарда. Он медленно опустил руку. Меня затрясло. – Чего еще вы можете от нас хотеть?

– Прежде всего позвольте вас заверить, что у меня нет намерения причинить вред кому-нибудь из вас. Даллас, подтвердите, что я пришел помочь. Мы с вами хотим одного – покончить с Программой.

– Кто же вам поверит? – огрызнулась я. – Вы погубили мою жизнь. Вы чудовище! – Я повернулась к остальным: – Да что вы все, с ума посходили?

– Выслушай его, – вмешался Кас. – Ты многого не знаешь.

Я недоверчиво покачала головой.

– Спасибо, мистер Гутьеррес, – сказал Причард и обратился ко мне: – Дорогая моя, – (я поморщилась от его отеческого тона), – вы превосходный пример того, почему Программа никогда не заработает как надо. В вас заложено стремление бороться за то, во что вы верите и любите. Программа обречена, потому что даже после уничтожения воспоминаний личность остается неизменной. Это ведет к прежнему поведенческому паттерну и в конечном итоге к прежним ошибкам.

В его описании я узнала наши с Джеймсом отношения. Меня ткнули носом в тот факт, что если мы уже боролись, то потерпели неудачу, однако у нас хватило глупости начать сначала.

– Я вам не доверяю, – сказала я. – Не нужна мне ваша помощь.

– Боюсь, у вас нет выбора. – Причард посмотрел на Даллас. – Вы вышли на меня в надежде услышать хорошие новости, мисс Стоун, но ваша разведка сообщила верные сведения. Эпидемия растет, прозвучал призыв к действию, и Программа этим воспользовалась, чтобы расширить свои полномочия.

Пол поплыл из-под ног. Перед самоубийством Лиэм говорил о своем двоюродном брате, взрослом парне, который покончил с собой. Он бессвязно кричал что-то о распространении эпидемии, но я грешила на депрессию, думала, свихнулся парень. Оказывается, Лиэм был прав.

Доктор Причард достал из кармана белоснежный платок и вытер вспотевший лоб. Растянув узел галстука, он присел на табурет, как учитель перед классом. Я готова была выбежать, найти Джеймса и уехать отсюда.

– Несколько самоубийств произошло сегодня утром, – продолжал доктор. – Совсем молодые – едва за двадцать – мужчины и женщины, причины неизвестны. Программа меняется, чтобы бороться с разгорающейся эпидемией. Недавно в газетах промелькнул сюжет, но тему сразу замяли.

– И что вы собираетесь делать? – спросила я. Чего хочет Программа? Сколько еще они хотят у нас забрать?

– Не я, – сказал Причард. – Я создал Программу, но много месяцев назад потерял над ней контроль. Сейчас это корпорация, купленная и финансируемая правительством США, и они ждут результатов.

Программа станет еще хуже? Разве это возможно? Релм молчал, но его поза вполоборота уже не казалась мне защитой. Он не хотел, чтобы Причард видел его лицо. Опять тайны. Релм полон тайн, и я уже не могу это выносить.

– Хорошо, что они предлагают? – спросила я. Воинственность пропала, сменившись страхом.

– Обязательное лечение, – ответил Причард. – Все подростки до восемнадцати лет в обязательном порядке пройдут через Программу, то есть еще до окончания школы каждый человек будет стерт и переделан в уравновешенного, благонамеренного гражданина. Их девиз – благодушие и успокоенность. Целое поколение выпавших из жизни – каковой вы себя, несомненно, чувствуете, мисс Барстоу.

Обязательное лечение для подростков, которые даже не страдают депрессией, очень похоже на массовое промывание мозгов. Это какая-то извращенная версия утопии. Общественность никогда не согласится, ведь так?

Причард продолжал:

– Программа внедряет новую политику. Они доказали стопроцентную эффективность своих методов и превентивных мер, поэтому все, кому нет восемнадцати, будут изменены независимо от своего желания. Представьте, что может сделать Программа при тотальном контроле! Подумайте, во что они превратят общество – без опыта, без извлеченных из ошибок уроков. Это будут люди без родных и друзей…

– Так остановите это, – яростно сказала я. – Если вы расскажете правительству, что происходит в Программе, власти положат этому конец.

– В этом и дилемма, – возразил доктор, поставив подбородок на сложенные руки. – Как все сотрудники Программы, я давал подписку о неразглашении. В случае нарушения соглашения о конфиденциальности контракт дает им право стереть наши воспоминания. Но в моем случае этим не ограничатся – у меня ведь допуск к сверхсекретным материалам. Мне грозит лоботомия. Некоторых пациентов и людей вроде меня Программа считает неизлечимыми. Таких забирают в стационар и оценивают состояние, и, если стирание памяти признается неэффективным, пациента отправляют на лоботомию – крайняя мера на этом отлаженном конвейере. Вот как Программа удерживает свою эффективность на ста процентах.