Возвращение в будущее - [33]

Целые рулоны билетов, ими нас снабдил Интурист, предоставляли нам возможность посещать московские музеи. Но мы с Хансом их не использовали. Хорошо посещать музеи и всякие другие «достопримечательности», если у вас есть возможность жить в каком-то городе достаточно долгое время. Но когда времени мало, то лично я предпочитаю ощутить сам город. Его улицы, людей, магазины, заглядывать в окна домов по вечерам, когда зажжен свет. Побывать на площадях и в парках, где играют дети, сидят на скамейках молодые пары и одинокие люди. Я люблю осматривать окраины, когда путешествуешь по городу на трамвае, едущем от центра, и когда в конце маршрута можно увидеть ландшафт, окружающий город.

Итак, я не пошла смотреть на мумию Ленина. Но я видела очередь, в которой люди стояли часами, ожидая возможности войти в мавзолей. Мне довелось видеть Красную площадь, когда она была пустынной, подобно степи, когда мавзолей был уже закрыт, и окрестные улицы вобрали в себя стремящийся с Красной площади поток людей: люди струились по улицам, словно муравьи, они все шли, шли и шли. Я не спускалась под землю и не видела знаменитое метро. Но несколько раз пыталась войти в битком набитый трамвай, обвешанный людьми, которые ехали, вися на подножках. Вагоны тряслись и подпрыгивали, так как улицы в Москве полны рытвин и колдобин, кажется, что каждую зиму асфальт промерзает насквозь и разрушается, но его не ремонтируют. Mind your step — ступайте осторожно — это предостережение актуально в Москве, как нигде. Ничего не стоит сломать себе лодыжку, наткнувшись на груду растрескавшегося от мороза асфальта, сложенного на обочине тротуара.

Все четыре дня нашего пребывания в Москве мы с Хансом бродили по улицам, исключая то время, которое провели в разных учреждениях, сдавая туда наши бумаги и забирая их обратно, пока наконец наши ваучеры не были обменены на билеты на транссибирский экспресс. Не думаю, что в России больше формальностей, чем в какой-либо другой стране, только здесь все процедуры занимают в шесть-семь раз больше времени, чем в других местах. Русские очень долго смотрят бумаги, перерывают целые груды своих циркуляров и папок, в который раз сверяются с расписанием поездов, как будто видят все это в первый раз в жизни, и так повторяется с каждым новым пассажиром. Когда нужно вычислить, сколько будет два плюс два, то они обязательно делают это на счетах.

При этом у нас с Хансом оставалось достаточно времени, чтобы побродить по городу. Мне казалось, что во всеобщей коллективистской жизни есть нечто гипнотизирующее, ты как бы теряешь себя, когда движешься вместе с потоком всех этих незнакомых тебе людей, с которыми ты не можешь разговаривать и лица которых ничего не говорят тебе. Все люди в Москве выглядят такими несчастными (я не видела ни единого улыбающегося человека, исключая сотрудников ресторана транссибирского экспресса). Хотя последние от своих улыбок казались еще более несчастными. Английское слово «stolid», — апатичный, — вероятно, наилучшим образом выражает то, что можно прочесть на лицах русских людей. Но мне следует признаться, что я просто не смогла уловить индивидуальные различия между людьми в России. В Японии, например, людская толпа показалась мне не более однообразной, чем толпа в любом западноевропейском или американском городе. В такой толпе можно увидеть людей красивых и уродливых, умных и глупых, приятные лица и противные рожи. Можно увидеть пожилых женщин, с которыми ты бы с радостью познакомилась, а также таких, с которыми не хотелось бы иметь ничего общего. Несмотря на то что все молодые женщины в Японии одеты в кимоно и все кажутся очаровательными, тем не менее каждая из них очаровательна по-своему. У некоторых из них правильные, изумительно красивые черты лица, другие кажутся вульгарными, но при этом все они не перестают быть симпатичными.

Русские же, как никакой другой народ, поразили меня своим единообразием. В городах ни у кого из мужчин я не видела бороды, при этом все они были небритые, а на лицах у многих из них синяки или ссадины. Одни были в бриджах, другие в шортах, третьи в длинных брюках. Некоторые носили светлые рубашки, распахнутые на груди, кто-то ходил в казачьей блузе, иногда украшенной вышивкой крестиком у воротника: такие надевались поверх брюк и перепоясывались ремнями. Некоторые шли по улице обнаженные до пояса, демонстрируя свое голое загорелое тело. В своем большинстве русские мужчины производили впечатление крепко сбитых, с широкой костью людей, у них были низкие и широкие лбы, большие скулы и большие треугольные носы, далеко выдающиеся вперед.

Эти большие выдающиеся носы красовались и на многих здешних женских лицах, широких и скуластых. У женщин были светлые, темные или рыжие волосы, но все они казались мне на одно лицо. Они были одеты главным образом в тонкие хлопчатобумажные платья, эти платья на многих из них на первый взгляд выглядели совсем неплохо. Но материал, из которого они были сшиты, был на редкость мнущийся, если бы я когда-нибудь осмелилась подарить такой материал на платье кому-либо из своих горничных, то любая из них наверняка почувствовала бы себя смертельно оскорбленной, потому что мы считаем, что невозможно тратить усилия на то, чтобы кроить и шить из подобного материала, который не стоит доброго слова.