Возвращение в будущее - [11]

Мне удалось раздобыть автомобиль, и я поехала на предприятие, где в это время работал мой старший сын Андерс. Сотрудники сказали, что не знают, где он. Тогда я направилась на квартиру, которую он снимал. Звонила, звонила, но никто мне не открыл. Я вернулась в отель и тут только почувствовала, что проголодалась. В коридоре отеля я встретила своего младшего сына Ханса, он жил за городом и рассказал, что они там спали всю ночь спокойно и даже не знали ни о какой воздушной тревоге, ни о немецком вторжении. Решительным тоном я заявила ему, что он должен ехать со мной к нам домой, в Лиллехаммер, если поезда еще ходят.

У меня было еще одно важное дело в Осло. Подвезти нас согласился автомобилист, у которого на рукаве была белая повязка, что означало, что он состоит в отряде добровольцев, оказывающих помощь гражданскому населению. В то время как мы ехали на машине, мы имели возможность слушать по радио импровизированное богослужение. Исполняли «Господь наш тверд, скале подобен». После этого шла строка: «Усилия наши тщетны». Тут Ханс не удержался от реплики: «Нет уж, с этим я не могу согласиться, и пусть Всевышний знает это». Тут я с ним согласилась. Ведь мы сражались упорно и продержались в борьбе с немецкими захватчиками дольше, чем все остальные страны Западной Европы, за исключением Англии.

У меня было дело в английском посольстве, но там нужных мне людей не оказалось. Тем не менее именно там мы узнали, что наш король и правительство покинули Осло и что английский посланник не оставил правительства, при котором был аккредитован, и отправился вместе с ним. Теперь я уже могу открыто сказать, что это была миссис Флоренс Борден Гарриман, это она в роковой для Норвегии час заняла позицию, соответствующую закону и правопорядку, действующим в Норвегии, за что все честные норвежцы хранят в своих сердцах чувство благодарности по отношению к ней за ее действия 9 апреля.

И вот я снова в отеле. Я предложила сыну отправиться на Восточный вокзал и сесть на поезд в Лиллехаммер. Отчасти в связи с тем, что там, у нас дома в Бьёркебеке[7], жили трое финских ребятишек, эвакуированных из одного из районов Финляндии, который подвергся особенно сильным бомбежкам.

В то самое время, когда мы собирались садиться в автомобиль, к нам подошел и Андерс, он шел, сгибаясь под тяжестью рюкзака, винтовки и прочей амуниции. Андерс только что записался в мотострелковую часть, но ему стало известно, что в настоящее время мобилизация военных подразделений в Осло не будет проводиться. Он сказал, что тем не менее не сможет ехать с нами, так как ему необходимо помочь нескольким молодым парням добраться до места расположения их воинских частей; сам же он в течение ночи надеялся добраться до Лиллехаммера, чтобы присоединиться к частям, которые находятся недалеко от города, в районе Йёрстадмуена[8]. Вся наша молодежь устремилась в армию, все они были готовы сражаться. Не все они были официально мобилизованы, у них было плохое снаряжение, недостаточная подготовка, но гнев в связи с преступлениями, совершенными немцами, настолько переполнял их, что они были готовы на все, чтобы противостоять разбойничьему вторжению на нашу землю.

На Восточном вокзале люди тесно столпились на перроне, как сельди в бочке. Правда, паники не было. Те иностранные корреспонденты, которые в таких случаях любят находиться рядом с так называемыми простыми людьми, могли бы заметить, что норвежцы, которые считают бурное выражение чувств по меньшей мере неприличным, вели себя ровно и спокойно, как обычно, как это принято в нашей стране. Многие юноши тоном более бесстрастным, нежели они привыкли обсуждать вчерашнюю партию в бридж, высказывали надежду, что даже если им предстоит умереть, они надеются успеть «засолить» как можно больше немцев.

Вечерний поезд в Лиллехаммер опоздал с отправлением всего на час. Он был набит битком. Ханс и я сидели в проходе на своих чемоданах. Среди пассажиров было несколько молодых людей в военной форме, которые явно ехали в расположение своих воинских частей. Некоторые из них были в финской военной форме, они ехали сражаться вместе с нами в качестве добровольцев. Было несколько евреев и других иностранцев, говорящих между собой по-немецки, это были беженцы из стран, оккупированных Гитлером, которым оказали помощь наши организации, такие как Нансеновская помощь и Комитет помощи, основанный Рабочей партией. Благодаря их деятельности беженцы получили возможность приехать в Норвегию. Эти люди, естественно, нервничали гораздо больше, чем мы. Но сначала мы не знали, что они беженцы и несколько критически отнеслись к отсутствию у них самообладания.

Как только мы отъехали от станции, началась бомбежка, и поезд стало трясти, казалось, он вот-вот спрыгнет с рельсов. Стекла в окнах задрожали, но уцелели. Кто-то заметил: «Да уж, не дай бог… Если бы бомба попала на станцию, какая была бы кровавая баня».

На станции Лиллестрём мы выглянули из окон: похоже, аэропорт Кьеллер подвергся бомбардировке, но мы ничего не увидели. Ближайшие к Лиллехаммеру станции Йесхейм и Хауэрсетер стали пунктами сосредоточения войск, здесь было полно солдат. Молодые люди из нашего поезда тоже выходили здесь. На всех станциях кружками стояли люди и обменивались новостями по поводу событий, произошедших в Осло. На перроне станции Хамар мы увидели нескольких наших известных политиков: сюда был эвакуирован наш парламент.