Возвращение - [2]

Надя поджала губы и стала их кусать. И тут в дверь позвонили — характерные два коротких звонка Игоря.

Игорь, вопреки ожидаемому, не был ни пристыжен, ни смущен. Он прочитал записку, скривился и бросил ее в сторону Нади — не сказать "в лицо", записка не долетела и упала на пол. И сказал металлическим, тихим голосом (особенный признак ярости):

— Тебе не было дела до моего сына. И он ушел из дома. Не выдержал твоего пофигизма и тупорылости. Я решил. Когда Дима вернется — не верю я, что он ушел совсем, попугает, отсидится у этой Ириши, и вернется… Тогда я забираю его и ухожу. Квартира остается тебе. На Алену буду давать… — он запнулся. — Четверть оклада, как положено по закону. От дочери я не отказываюсь.

— Ах ты… — Надя, бледная от ярости, шагнула к мужу. — Кого нового… кого новую хочешь осчастливить своим сыном-гением? Патлатым своим?

— Кликуша! — презрительно бросил Игорь, и завязалась новая ссора. Алена спряталась за угол в коридоре и со слезами на глазах смотрела и слушала, как папа говорит маме, что "она, в отличие от тебя, умеет любить", а мама кричит "значит, ты мне действительно врал, врал!"

Алена подняла записку Димы и попыталась отвлечь внимание ссорящихся родителей.

— Папа… мама… а про что тут написано?

Игорь, который собирался уже развернуться и уйти на кухню, еще раз пробежал записку глазами.

— Никогда не вернусь к людям… — он нахмурился. — Он не глупости ли затеял? И кто такая все-таки эта Иришка? У кого его искать-то, кому звонить? А Марина кто?

Изрядно обрадованная и обнадеженная потеплением и некоторым появлением "мужа с человеческим лицом", Надя зачастила, заодно пользуясь случаем показать Игорю заботу о пасынке и осведомленность о его друзьях:

— Ты только не волнуйся. Надо в милицию… ну, если не придет вот… если до вечера, да? Марина — это девушка его, она звонила недавно. А Ириша — я не знаю…

— Иришу убили, — пропищала снизу Аленка. — Ее прошлым летом убили гопники. Большие пацаны. Это была… Димин друг. Девочка-друг. Да. Как Гаечка друг Рокки. Из его класса. А она снова живая. Он говорил, что ее видел. И что с ней гуляет.

— Когда говорил? — наклонились к ней оба родителя.

— Когда "Арнольда" показывали. Когда у нас тетя Оля и дядя Володя были…

Игорь хмурился и мучительно соображал.

— Это на той неделе, что ли? Блин…

Дима до утра не пришел. Подали в розыск, написали заявление в милицию. Выяснилось, что одноклассница Димы Ирина Васильева действительно погибла в прошлом году. Больше никаких Ирин в окружении не было. Игорь признался (вернее, объявил — на смущенное и вынужденное признание это было непохоже), что две недели назад он действительно парковал свою машину в соседнем дворе, а в машине сидела красивая, добрая, умная и ласковая девушка Рита, его коллега, которую он и подвозил до дома. Поцеловал, да, сказал, что любит, и она сказала, что любит и ждет. И вдруг из кустов вылез собственной персоной его сын (а с ним какая-то девица мелкая, на мальчишку похожая, лохматая и в джинсах). Подростки посмотрели на него, он — на них, и разошлись. Но это ничего не значит, мальчика довела до суицида (вероятно) несчастная любовь к погибшей девочке, а также полное равнодушие, халатность и черствость мачехи Надежды. Поэтому он уходит к Рите. Впрочем, ни тела Димы, ни его живого не нашли, хотя дела не закрывали долго. Надежда осталась одна в полупустой квартире с Аленкой, которая все ждала папу, а папа приходил по воскресеньям на три часа, совал киндерсюрприз и спрашивал, как дела у Чипа и Дейла. Надя ревела, пила много пива, поправилась на десять килограммов и "совсем опустилась", как не без удовлетворения отмечал Игорь. Через год у Игоря и Риты родилась дочка, а Надя пошла на шейпинг и устроилась в фирму, сбросила вес и снова похорошела, встретила Олега, и теперь уже у Алены появился приемный папа, который и отвел ее потом в первый раз в первый класс. Жизнь продолжалась, а Диму уже перестали искать. А гопников почему-то в коробках не стало — до такой степени не стало, что Аленка смело могла ходить в школу через два квартала. То есть физически те же самые люди во дворе оставались, никто из них никуда не делся, а вот драки, убийства, "стенки на стенку", докапывание до ребят, до девчонок, особенно неформальского вида — все это прекратилось. Говорили, что навел в Коробках порядок какой-то Черный Кот. Мол, нагнал страху на юных бандитов. Было несколько попыток драк и нападений, но Черный Кот каким-то образом про это узнавал и появлялся в самый неожиданный момент, и устраивал веселую жизнь. Никого не бил, не калечил, но брать в руки арматуру больше не хотелось. Кто это такой, взрослые в подробности не вдавались: какой-то криминальный авторитет, наверное. А может быть, не в Черном Коте дело, а просто время другое стало. Все-таки бешеные девяностые закончились, и начались более респектабельные двухтысячные.

Пустырь за домом зарос лопухами, репьи и полынь были в человеческий рост. В жаркий летний день на бетонный брус села светловолосая, коротко стриженная, гладко причесанная девушка в синей футболке и джинсовой юбке, вынула сигареты и стала курить жадно, одну за другой, размазывая по лицу слезы и тушь. Пачка перевалила за середину, когда рядом с ней как-то бесшумно образовалась, вылезла откуда-то из репьев, другая девчонка: темноволосая, с торчащими во все стороны волосами, в джинсах.