Возвращение росомахи - [93]

Быстро заживают раны у зверей. Окрепшая росомаха решила пройтись по разбросанным на ее участке «складам». Поскольку для дальних переходов силенок было еще маловато, отправилась к самому ближнему, с заячьими тушками, добытыми у Белоголового.

Когда подходила, кисловатый запах человеческого пота, приносимый ветром, предупредил о том, что люди близко. Лай собаки подтвердил это. «Опять за мной!» — решила росомаха и поспешила свернуть к другому схрону. В этот момент неподалеку с земли поднялась, громко хлопая крыльями, пара тетеревов, но Пышка была настолько встревожена, что даже не глянула в их сторону.

Несмотря на то, что следующую кладовую росомаха устраивала еще весной, вышла к ней, благодаря цепкой памяти, безошибочно. Глубокая траншейка, вырытая на северном склоне холма и прикрытая сверху толстым слоем мха, хорошо сохранила оленину. От нее исходил лишь легкий, обожаемый Пышкой душок. Учуяв его, она потеряла власть над собой: предвкушая наслаждение от трапезы, принялась, урча, тереться о мясо щекой.

Часть съела сразу, а остаток закопала обратно. Его ей хватило на несколько дней. Еще одну неделю продержалась у склада в кедровом стланике, широко разросшемся по склону отрога. Эти невысокие, в рост человека, деревья напоминали огромных пауков, раскинувших гибкие мохнатые лапы во все стороны. Переплетаясь, они образовывали непроходимые для копытных, а уж тем более для двуногих, заросли. (Поздней осенью стволы кедрового стланика полегают, прижимаясь к земле, и, укрытые толщей снега, выдерживают самые суровые морозы).

Верхушки спутанных, словно волосы неряхи, веток уже украсили зеленовато-фиолетовые шишечки, в которых зрели мелкие, но необычайно сытные и вкусные молочные орешки. Разогретая на солнце хвоя благоухала бодрящим ароматом смолы. Над этими обширными полями стланика возвышалась скалистая гряда. Пышка, как и все ее соплеменники, любила побродить и, лишь только окрепла, полезла на нее поглядеть, что скрывается за зубчатым гребнем.

Взобравшись, осмотрела открывшиеся дали. За текущей внизу речушкой возвышался очередной хребет, иссеченный сетью распадков и ложбин.

Единственным звуком, тревожащим царящую вокруг тишину, был клекот орла, восседавшего на каменном уступе.

Полуденное солнце жарило так, что на него и глянуть было боязно — ослепит. Спустившись в падь, Пышка заметила лиса. Пересекая полянку, он то и дело замирал, прислушивался. Вдруг высоко подскакивал и, перегибаясь в воздухе, отвесно пикировал в траву. Делая при помощи взмахов хвоста резкие развороты влево-вправо, выхватывал из путаницы стебельков мышку. А съев, возобновлял охоту.

Понаблюдав за этими прыжками-свечками, Пышка двинулась дальше. У ручья, ступенчатыми каскадами сбегавшего с гор, она взобралась на глыбу, облепленную накипями лишайника, и улеглась в ожидании сумерек, когда зверье выходит кормиться. Вокруг порхали желтокрылые бабочки. Шуршали прозрачными крыльями стрекозы. Летая парами, одна над другой, они играли, ласкаемые солнечными лучиками: то, поднимаясь вверх, растворялись в воздухе, то плавно барражировали над землей. Откуда-то выскочил неутомимый трудяга-бурундучок и изумленно уставился на росомаху черными глазками-бусинками. Стоило Пышке шевельнуться, как он исчез с непостижимой быстротой.

Глава 12 Вдвоем

Казалось бы, все складывалось удачно, но Пышке было тоскливо и неприютно. Заканчивалось время брачных игр, а она все еще одна. У любого живого существа есть потребность не только в пище и безопасности, но и в продолжении рода. Ведь как приятно, когда рядом есть кто-то, к кому можно прижаться, приласкаться; вместе загнать добычу, сытно поесть, выкормить потомство. С Косматым они прожили с перерывами меньше года, а Угрюмый и вовсе промелькнул в ее жизни, как молния: едва сошлись, как двуногие поймали его.

Сколько вокруг витает запахов, но среди них нет даже намека на запах самца. Пробежала соболюшка. У комля кедра она вдруг остановилась и, присев на выступающий корень, принялась чистить языком шерстку. Сзади к ней подкрадывался соболь. Она делала вид, будто не замечает его. Приблизившись, ухажер прыгнул на нее. Та выскользнула из цепких объятий и сама зажала его голову под мышкой. Соболь стал извиваться, а освободившись, обхватил подругу «вокруг талии» двумя лапами и крепко прижал. Соболюшка широко раскрыла рот — Пышке показалось, что та смеется. Когда игра закончилась, парочка расцепилась и, с нежностью прижимаясь друг к другу, разлеглась в тенечке. Вскоре соболюшка, помахивая хвостом, отправилась в убежище под корнями. Кавалер последовал за ней.

Пышка вздохнула: «Хорошо вдвоем!» От этой мысли она встрепенулась и побежала ныряющим галопом. Вскоре порыв ветра донес до нее запах сородича. Он становился все явственней. По характерной резкости определила — самец! Вот и следы. Матерый!

Вечерело, но росомаху приближение ночи не смущало. Своему носу она доверяла больше, чем глазам. Следы самца беспорядочно петляли по тайге. Где же «выходной»? Тут все запахи перебил запах лося. Он был так силен и столь крепко сдобрен ароматом крови, что Пышка не удержалась и свернула на него.