Возвращение росомахи - [100]

— Ты, Степан, оказался прав: врут охотники про росомах. Сколько я за этими мальцами наблюдаю — ничего худого не заметил. Наоборот, по чистоплотности и вовсе всем пример. Вылизываются часами, в туалет ходят в одно и то же место.

— А ты все — дьяволы, дьяволы! Какие ж они дьяволы? Мы ведь их сами злобим. Помнишь, к моему бате одна повадилась? Так он же сам виноват — стрелял в нее. Вот и мстила.

Мужики помолчали, думая каждый о своем.

— Николай, а ты не хочешь охотой заняться? — неожиданно спросил Степан. — Наши на пушнине и мясе хорошо зарабатывают. Участки свободные есть. Сейчас два пустует.

— Да нет. Не лежит у меня к этому делу душа. Курицу-то зарезать не могу.

— Понятно… Мне это знакомо…

* * *

Если Топ радовался всем и всему, то хитрован Лобастый был всегда сосредоточен, себе на уме. Как только хозяйка уходила из дома, он подсовывал когти под дверь и рывком открывал ее. Прокравшись на кухню, хватал, что глянется, и уносил добычу под кровать или за печь, где втихаря съедал. Когда маленького «медвежатника» застукали и попытались наказать, он принял такой покаянный вид, что гнев уступил место с трудом сдерживаемой улыбке.

Этот разбойник был до такой степени ушлым, что даже научился открывать холодильник.

Однажды он все же крупно проштрафился. С такой силой дернул нижнюю, запертую на замок, дверцу горки, что стоящая на верхних полках посуда повалилась на пол. На грохот разбившихся тарелок, чашек и рюмок вбежала хозяйка. Копившаяся десятилетиями посуда, частью оставшаяся еще от родителей, превратилась в груду осколков. В сторонке стоял, понурив голову, Лобастый. И хотя его взгляд выражал глубокое страдание, тут даже добросердечная Наталья не сдержалась и в гневе вышвырнула разбойника на крыльцо.

После этого случая входную дверь в летнюю кухню и избу стали запирать на двухстороннюю задвижку. Во дворе же «молодежь» ни в чем не ограничивали. Они устраивали потешные схватки, погони. Когда солнце особенно сильно припекало, отлеживались в тени.

Лобастый к общим играм и вылазкам присоединялся редко. Как правило, разгуливал в одиночестве или отлеживался под крыльцом. Топ же с подросшими щенками, можно сказать, сроднился. А с Амуром они даже ночью не расставались: спали, прижавшись друг к дружке.

В четыре месяца росомашата хоть и не достигли размеров взрослых особей, но окрас меха уже ничем не отличался: буро-коричневая спина, та же подковообразная шлея от основания хвоста до предплечья. Ноги от ступней до колен в черной блестящей шерсти. Только у Лобастого, в отличие от брата, спина была намного светлей и по цвету почти сливалась со шлеей.

Степан частенько заходил и осматривал росомашат. Когда очередь доходила до Лобастого, Пуля предупреждал:

— Поосторожней! Он, черт такой, может и тяпнуть. Его и сдашь на зообазу. А Топа я оставлю. Привязались мы к нему. Особенно Наталья. Ласкун такой, умница!

— Да уж! Звери, как и люди, всяк со своим характером.

Глава 15 Рыбак

Пуля со временем стал неплохо понимать издаваемый Топом стрекот, урчание. Когда выходил из дома в громадных черных сапогах и приветствовал всех словами «Кто сегодня со мной?», Топ, комично мотая головой, тут же бежал к калитке и радостно стрекотал. Он знал: сейчас хозяин достанет из сарая длинные гибкие палки, пахнущую рыбой брезентовую сумку, и они пойдут на озеро или речку. Однажды Пуля ушел на рыбалку один. Так Топ до того разобиделся, что забился за поленницу и, как ни пытались его выманить, просидел там до ночи.

Отец Сергий тоже любил порыбачить и, когда возвращался с уловом, всегда заворачивал во двор Николая Николаевича, чтобы угостить росомашат мелочью (специально оставлял для них). А случались и такие особенные дни, когда на рыбалку отправлялись все вместе: священник, Николай и Топ. Если Николай был занят (кому-то крышу перекрывал, ставни менял), а батюшка отправлялся на рыбалку, то он непременно брал с собой и Топа. Вот и нынче был такой день.

Выйдя к излучине с глубоким омутом, отец Сергий бросил в воду ком каши и забросил удочку. С этого момента понятливый Топ не сводил с поплавка глаз. Увидев, что тот заиграл, вытянувшись в струну, подался вперед. Когда батюшка стал подтягивать бьющуюся рыбу к берегу, не выдержал — прыгнул в воду. Первый раз отца Сергия это умилило, но, когда с крючка сошло подряд два голавля, он шуганул «помощника». Расстроенный росомашонок ушел за прибрежный ивняк. Вскоре оттуда донесся шумный всплеск.

«Щука, что ли, играет? Надо бы живца там закинуть», — подумал батюшка. Обогнув заросли, он увидел Топа, доедавшего рыбку на торчащей из воды коряге. «Откуда он ее взял?»

Притаившись, отец Сергий стал наблюдать. Недалеко от коряги плавал размякший кусок хлеба. Вокруг суетилась мелочь. Как только появилась рыба покрупнее, Топ резким движением выхватил ее из воды.

«Вот это да! Сообразительный, чертяка!» — подивился батюшка и тихонько вернулся на свое место. Минут через десять росомашонок подошел к священнику с очередной добычей в зубах. Положив ее у ног, застенчиво отвернулся.

— Ай да молодец! Меня обловил! — похвалил отец Сергий, а про себя подумал: «И чего это ученые мужи пишут, будто звери разума не имеют? Создатель никого не обидел. Это мы самовольно возвысили себя над всем живым. Понимать, чувствовать божьих созданий не желаем».