Возвращение последнего атланта - [6]

— Разумеется.

— Ну вот: выполняю устав.

— Третий раз вспоминаешь об уставе! В мое отсутствие ты стал формалистом, Риш.

— И ты им станешь. Перед тем как решишься уйти. Неминуемо, как старость, дружище.

Бесшумно раздвинулись двери, и вошла Дари. Риш откинулся в кресле, широко раскрыл глаза:

“Ну и ну! Хорош Ив! Молчал, что у него такая сестра…”

— Это — Риш, Дари, — Ив с едва заметной усмешкой переводил взгляд с сестры на онемевшего друга. — Тот самый… Помнишь? Сегодня он самый главный на Вазе.

— Я должна рапортовать о прибытии?

Узкий овал смуглого лица в ореоле вьющихся темных волос. Высокий лоб. Яркие губы. Низкий, певучий голос. Большие черные глаза, внимательные и чуть насмешливые. Стройная фигурка. Красивые плечи. А ао-ги… Риш хотел сказать что-то очень значительное, но смеющиеся черные глаза окончательно лишили дара речи. Он молчал и улыбался немного растерянно.

Дари бросила быстрый взгляд на брата и скромно опустила темные ресницы.

— В школе нам рассказывали, что инженеров Ковоса отличает стремительность реакции.

— Гм… — начал Риш, тщетно пытаясь освободиться от неожиданно появившейся хрипоты.

— Можешь считать, что твой рапорт принят, Дари, — объявил Ив, усаживая сестру в кресло. — Не удивляйся нашей лаконичности. В Ковосе понимают друг друга с полуслова. Реплика, которую ты только что слышала, необычайно емка. В ней и одобрение, и элемент самокритического анализа, и сомнение, вполне естественное в возникшей ситуации. А сейчас Риш прикидывает программу ЭВМ, в которую заложит твои параметры, чтобы определить, куда тебя послать: в космос, на дно океана или…

— Замолчи наконец, — хрипло сказал Риш, — или пошлю тебя самого… еще подальше. Здравствуйте, Дари, и… извините меня. Во всем виноват он. Ничего толком не объяснил. Я думал, что знаю о нем все. А не знал даже, что у него такая сестра.

— Принимаю извинение, — кивнула Дари. — Готова принять и определение “такая” в качестве местного комплимента. Рада с вами познакомиться, Риш. Впрочем, я — то вас знаю. Мы встречались, хотя вы, конечно, не помните меня.

— Встречались? Гм… А-а, припоминаю…

— Ничего вы не припоминаете. Вы выступали в школе, которую окончили. А я была на том выступлении. Даже спрашивала что-то. Кажется, о гигантском кракене.

— Ну конечно… — снова начал Риш.

— Не пытайтесь уверять, будто что-то припоминаете. Я была тогда воспитанницей первого круга. Между прочим, в Большом зале школы по-прежнему висит ваш портрет.

— Гм?..

— Его тоже, — Дари кивнула на брата. — Воспитатели ужасно гордятся вами обоими. Но, по-моему, нам напоминали о вас слишком часто. А еще я видела вас на экране видеопередач.

— Это было прошлой осенью, — вставил Ив.

— Благодарю за разъяснение, — Риш сердито глянул на приятеля. — Если мне не изменяет память, видеопрограмма за последние несколько лет вспоминала о нас лишь однажды, и это было именно прошлой осенью.

— Но была большая передача, — возразила Дари. — Большая и очень хвалебная.

— Ив ней говорилось не столько “о нас”, — уточнил Ив, — сколько о Ришаре Осовском, который…

— Ты, кажется, решил меня окончательно довести, — быстро прервал Риш. — Не наступай мне на нервы! Кстати, Дари, это не я придумал, это любимая поговорка Вилена. У меня еще три часа дежурства.

— Видишь, какие мы тут скромные, Дари, — невинно заметил Ив.

Дари весело рассмеялась:

— В древности говорили: иная скромность превыше гордыни.

— Будущая специальность Дари — реконструкции прошлого, — пояснил Ив. — Она знаток древних обычаев, обрядов, правил, кодексов. Она хорошо знает историю, древнюю архитектуру, умершие языки нашей планеты.

— Не преувеличивай, Ив.

— А зачем? — поинтересовался Риш, окидывая взглядом контрольные экраны.

— Что зачем? — не поняла Дари.

— Зачем заниматься всем этим в эпоху освоения ближнего космоса и межзвездных исследований?

— А зачем вы работаете в Ковосе?

— Мы — другое дело. Ковос — увы, необходимость. Если бы не он, все живое давно задохнулось бы на этой планете или захлебнулось в собственных нечистотах.

— Значит, вы воюете с прошлым?

— Можно сказать и так. И контролируем настоящее.

— А я хочу понять прошлое, чтобы облегчить и ваши задачи, и управление будущим.

— Понять прошлое едва ли можно… И как может облегчить нашу работу знание, например, того, что в позднем средневековье самой воинствующей религией был католицизм, а двести лет назад — бюрократизм.

— Не раскрывай свою эрудицию, Риш, — заметил Ив. — Бюрократизм не религия…

— Неважно! По своим последствиям он не лучше…

— Если рассматривать бюрократизм как элемент мировоззрения, он действительно близок к религии, — к удивлению Ива, объявила Дари. — Только к религии очень примитивной… Фетишизация предметов — в частности, административных и должностных знаков, документов, бумаг; преклонение перед так называемыми авторитетами — административными, научными и прочими, культ вышестоящего, цитаты вместо живых мыслей; пренебрежение к Человеку. Целый пантеон божеств, больших и малых. Это был возврат к далекому прошлому в области человеческих отношений. Возврат — в эпоху новой технологии… Однако, Риш, разве вам не легче было бы ликвидировать кое-какие последствия бюрократических деяний на нашей планете, если бы вы могли ответить на вопрос “почему”… Почему они поступали именно так, а не иначе?