Возвращение под небеса - [5]

— Миша, послушай меня, — резко сказал Орлов, сверкнув глазами. — Может сейчас на это не очень похоже, но я счастлив до беспредельного состояния оттого, что Сухонин согласился взять на лечение мою дочь. Но тридцать лет! Что если она захочет уйти? — спросил Орлов, с отчаянной скорбью глядя на архонта. — Что если она возненавидит меня за то, что я её отправил туда и решит выбраться оттуда на зло мне, не пройдя лечения до конца? Или же через пару лет решит, что ей надоело, и она больше не будет жить там, в этом чёртовом бункере? Что, если она захочет найти меня… — Алексей опустил лицо. Немного помолчав, он продолжил, с неясной яростью сверкнув глазами в сторону Соболева: — Миша, а ты знаешь, что будет, если она выберется из карантина раньше срока? Ей достаточно будет десяти минут чтобы надышаться пылью и умереть.

— Ты же знаешь, что этого не произойдет, — напряженно сказал Соболев, сверля взглядом Алексея. — Маша достаточно умная девочка, чтобы не делать глупостей. К тому же, она никогда в своей жизни не будет тебя ненавидеть. Ты сам это знаешь. Это первое. А второе — у нас осталось не так много времени, прежде чем респираторная маска перестанет её хоть как-то спасать.

— Я знаю, да…Но я должен быть с ней, — прошептал Орлов, бегая глазами по пыльному деревянному полу. Его словно бы рвало на части. — Я должен отправиться в «Адвегу» вместе с ней…

— Ну, тогда в лучшем случае Сухонин захлопнет бетонную дверь перед твоим носом, если ты попытаешься пройти туда. В худшем — пустит пару пуль тебе в задницу. — Соболев напряженно, но не без удовольствия затянулся сигаретой. Он выпустил едкий дым, отдающий запахом крепкого дешевого табака, и ясными светло-голубыми глазами посмотрел на Орлова: — Лёша, тебя никто не пропустит в «Адвегу». Сухонин делает исключение только для твоей дочери. И ты знаешь почему. Но тебя он не пустит, он до сих пор считает, что ты виноват в смерти…

— Он прекрасно знает, что нас задержали по пути в бункер! Я пытался спасти Аню! Я всеми силами пытался! Но было уже слишком поздно, — теряя над собой контроль, закричал Алексей, резко упираясь ладонями в старый стол. — Я не Господь Бог… Я сделал всё что мог…

Орлов опустил голову.

— Я это хорошо знаю. — Михаил внимательно посмотрел на Орлова. — Лёш, ты спас много жизней за годы своей работы, но Сухонина это не волнует. Ты сам это знаешь.

— Я спас его дочь, — чётко произнес Алексей сквозь зубы.

— Теперь он спасет твою.

Соболев испытующе смотрел на Орлова спокойным, беспристрастным взглядом. Комната наполнилась сигаретным дымом, стало как-то душно. Осенний ветер влажными порывами стучался в старые пыльные стёкла окон кабинета архонта, часы на стене мерно щёлкали секундной стрелкой.

Орлов молчал. Он думал о дочери. Выхода не было — если она не поедет в «Адвегу», она умрет здесь. А этого нельзя допустить никаким образом. Алексей вдруг вспомнил тот момент, когда он узнал результаты анализов, подтвердивших болезнь Маши. Он стоял в лаборатории, смотрел в бумаги и всё никак не мог поверить в такие, казалось бы, нереальные и редкие показатели — радиационная аллергия. Аллергия, к которой люди, живущие в постъядерном мире, выработали иммунитет уже тридцать лет назад! Кто бы мог подумать…

Алексей нахмурился. Но раз на раз не приходится…

Маша попала в два процента детей, у которых до сих пор проявляется реакция на радиоактивную пыль.

В те минуты, когда он всё понял, он не знал, что делать.

Его Юли уже давно не было рядом, она умерла. И Орлов тогда умер вместе с ней. Пусть не физически, но морально. И только вера и дочь помогли ему хоть как-то преодолеть скорбь. А теперь он может потерять ещё и Машу…

Но сейчас у него есть шанс спасти её. Для Юли шанса не было, но он есть для Маши. И он не позволит смерти даже приблизиться к его дочери раньше времени. Алексей нахмурился — Маша должна поехать в «Адвегу» с ним или без него.

— Она поедет. Конечно же, она поедет, — прохрипел Орлов, со скорбью глядя куда-то в сторону. — Я не буду упускать такой шанс. Сухонин не будет церемониться. Но, Миша, скажи мне…Как мне её отпустить одну? Она ведь так мала. Сухонин вылечит её, проведя терапию, но сделает всё, чтобы её жизнь стала настоящим адом там, в этом бункере. Ты же знаешь, как он ненавидит меня. Ты знаешь, как он ненавидит всю мою семью после того, как его жена умерла. Конечно же, я отправлю Машу туда. Но тридцать лет! Она никогда не простит меня. — Алексей в немом ужасе покачал головой. — Никогда не простит за то, что я на тридцать лет запер её в этой тюрьме. Отправившись туда, она лишится всего, что делает её счастливой сейчас. Как она переживет расставание с дорогими ей людьми? Как она будет жить среди жителей бункера? Ты же знаешь, Миша, она тихий, скромный ребенок. — Алексей нервно водил рукой по подбородку. — Она не умеет за себя постоять. Даже здесь она попадает в передряги, и только твой Антон её защищает. А что же будет там?…

— Да пойми ты, что твоя дочь умирает! — грозно рявкнул Соболев, стремительно поднимаясь с места и ударяя кулаком по столу с такой силой, что Алексей едва не подпрыгнул. — Не будь дураком, Орлов! Твоя жена умерла несколько лет назад. Ты едва пережил это, а теперь ты хочешь остаться совсем один? — Соболев встав в полный рост, сверкнул ясными глазами в сторону Алексея. — У твоей дочери пока крепкое здоровье, но ты сам знаешь, насколько сильно у неё уже развилась аллергия. Скоро она не сможет дышать, а ты думаешь о том, какие у неё будут отношения с малолетками из бункера?!