Возвращение ненормальной птицы.Печальная и странная история додо - [61]

Если говорить о прогрессе наших знаний о додо в терминах книги, то можно смело сказать, что додология наших дней вписала в наши знания о дронтах изрядное количество новых славных страниц. Это стало возможным благодаря прогрессу в технологии анализа ДНК. У дронта нашлись близкие родственники: ими оказались гривистые (никобарские) голуби. Чуть более отдалёнными родственниками были венценосные голуби с Новой Гвинеи и близлежащих островов и зубчатоклювый голубь с Самоа. Здесь стоит также упомянуть, что научное название зубчатоклювого голубя Didunculus означает «маленький додо» и относится к названию Didus, которое дал дронту Линней. Анализ ДНК также показал, что линия голубеобразных птиц, ведущая к дронтам (вместе с гривистым голубем), обособилась около 42,6 млн. лет назад, а разделение линий додо и пустынника произошло около 25,6 млн. лет назад. Поскольку Маврикий и Родригес куда моложе (соответственно, 6,8–7,8 и 1,5 млн. лет), это означает, что предки дронтов долгое время сохраняли способность к полёту и утратили её независимо друг от друга и довольно быстро по геологическим меркам.

Но додология оказалась коварной наукой, и после столь славных страниц в историю дронтов оказались вклеены ещё несколько пустых страниц, которые предстоит написать исследователям будущего. В частности, это относится к неожиданному открытию последнего времени — оказывается, один из трёх дронтов был не дронтом. В настоящее время онлайн-ресурсы называют «третьим лишним» малоизвестного реюньонского белого додо, и указывают на то, что это был нелетающий ибис, близкий к священному ибису и названный Threskiornis solitarius. Идея о принадлежности реюньонского дронта к ибисам была высказана в 1995 г., но в книге о ней почему-то не сказано ни слова. Что интересно, в описании родригесского пустынника Лега упоминает косточки на конце крыла, сросшиеся в своего рода ударное оружие. Такой же особенностью обладает нелетающий ибис Xenicibis xympithecus, обитавший около 10 тысяч лет назад на Ямайке и явно разделивший судьбу дронтов, когда на острове появились праиндейцы.

Ещё один широко известный эпизод — родригесский пустынник на карте звёздного неба. После астрономических наблюдений Пингре ле Монье решил назвать открытую им группу звёзд в честь пустынника, память о котором на тот момент ещё была свежа. Но вместо внушительной фигуры этой птицы на карте оказался невыразительный синий каменный дрозд Monticola solitaria. Если говорить о символическом значении дронта, то нужно также упомянуть о присутствии додо на гербе Маврикия в качестве щитодержателя. И на деньгах острова водяной знак — это изображение головы додо. Большая честь, но, увы, слишком поздно. И вполне естественно, что именно додо стал символом Фонда охраны дикой природы имени Даррелла. Сам же Даррелл в книге «Ай-ай и я» любовно называет изображение этой птицы «утёнок щипаный».

Углубляясь в дебри литературного наследия, автор книги рассказала нам о литературных произведениях, к которым многострадальные птицы имеют лишь крайне опосредованное значение, выступая в них лишь как символ и упоминаясь, разве что, лишь в названии. Но вот яркую звезду на литературном небосклоне она почему-то упустила, хотя это произведение явно заслуживало большего внимания, чем буклет об охране диких уток. Речь идёт о фантастическом рассказе Ховарда Уолдропа «Гадкие цыплята». О «звёздной величине» этого произведения можно судить хотя бы по тому, что этот рассказ признан Американской ассоциацией писателей-фантастов лучшим рассказом 1980 года, а в 1981 году он получил высшую премию американской фантастики — «Небьюла». Отечественному читателю он стал известен в 1989 году, когда его опубликовал журнал «Вокруг света». В этом рассказе правда об открытии и завозе дронтов в Европу затейливо переплетается с вымышленной историей о поисках следов дронтов в США, где их, якобы, разводила (совсем недавно!) одна семья фермеров. После прочтения этого рассказа остаётся досадное ощущение — словно на какие-то секунды опаздываешь на поезд, который должен отвезти тебя в путешествие всей твоей жизни, и он уже отвалил от перрона — без тебя. И снова стоит вспомнить Джеральда Даррелла: в его литературном наследии тоже есть книга, которая точно родилась в тени знаменитой птицы. Это повесть «Птица-пересмешник», которая, пусть и рассказывает о вымышленном месте, вымышленных биологических видах и вымышленных людях, история совершенно очевидно перекликается с реальными местами и биологическими видами. Остров Зенкали, расположенный под тропиком Козерога в Индийском океане, открытый сперва арабами, а затем переоткрывавшийся португальцами и французами — это прямое указание на Маврикий. О том же говорят истреблённые черепахи, которых было великое множество, крупные наземные попугаи и странная глуповатая и доверчивая нелетающая птица, прозванная пересмешником. А связь расселения и прорастания семян местного дерева омбу с птицей-пересмешником, поедавшей его плоды — это более чем прямое указание на связь между маврикийским деревом тамбалакоке (оно же «дерево дронта») и дронтом. Иными словами, нужно быть слепым и неграмотным, чтобы не увидеть прямую аналогию. В книге перед нами предстаёт удивительная связь, обеспечивающая единство и равновесие в экосистеме: местное дерево амела опыляется исключительно бабочкой амела, гусеницы которой питаются только листьями дерева омбу, которое не может возобновляться, если его плоды не съест птица-пересмешник. Кто же знает, какие связи в природе разорвались, когда на Маврикии вымер дронт? Просто странно, что такие произведения не попали в книгу. И это хороший повод перечитать их заново.