Возвращение на Сааремаа - [9]
- Как прикажете... Младшему лейтенанту я уже все рассказал, а старший лейтенант не спрашивал, - ответил обреченно.
Заметил: замполита передернуло от его слов, бросил злой взгляд, еще гуще краснея, мрачнея.
- Что ж, побеседуем, как говорят, тет-а-тет, - прочел его желание полковник, обратился к Мазурину и замполиту: - Дайте мне возможность побеседовать с рядовым Бакульчиком наедине...
Мазурин и замполит неохотно вышли за дверь.
Хотя полковник встретил его доброжелательно, но особенного доверия к нему не было, тем более надежды на помощь. Чем он может помочь? Вооруженное нападение на командира - не шуточки. Но в глубине души слабенький голосок подавала крошечная надежда: может, хоть поймет, а поймет - найдет хоть какую возможность облегчить участь... По возрасту, рубцу на щеке и голове, широкой четырехрядной орденской колодке видно, что фронтовик, а у фронтовиков куда больше человечности, понимания, чем у не нюхавших пороха. Вот посчитал нужным приехать почти за две сотни километров выслушать рядового, а свой замполит и глаз не показал, даже узнать не пожелал, по какой причине его коммунист попал в беду. Не-е-т, не комиссар, не партийный вожак этот старлей с красным дипломом. Бегает вокруг Мазурина, как собачка, льстиво в глазки заглядывает, потворствует всем его дуростям, хотя и в звании повыше, и полномочиями ого какими наделен! За два месяца так и собрался побеседовать, выслушать своего коммуниста. Хотя здесь их по пальцам пересчитаешь: сам, старшина, каптерщик да он, Бакульчик. Поговорил бы, поинтересовался - знал, что по ночам в казарме творится, что выделывают сержанты, принял бы меры...
- Ну, что молчишь, сынок? - выжидающе посмотри полковник. - Рассказывай откровенно, искренне, как сын отцу, как коммунист коммунисту. Я понять хочу...
Не знал, с чего начать, какой взять тон. Помолчал еще минутку и - будто прорвало: где с горечью, где с отчаяньем выложил полковнику все, что накипело за эти два месяца. Это был и крик души, и исповедь - одновременно. Полковник слушал молча, не перебивая, взглядом побуждая на откровенность, изредка что-то уточняя, но его лицо оставалось непроницаемым, лишь иногда пробегало хмурое облачко или слегка вздрагивали густые, щетинистые брови, менялась острота взгляда.
Выговорившись, он, Бакульчик, почувствовал облегчение.
Полковник встал, молча, задумчиво прошелся по кабинету, зашел сзади, положил руки на плечи:
- Не опускай нос, казак, не паникуй! Паника - худшее, что может быть для людей в погонах. Честно говоря, у меня возникает желание стянуть с тебя штаны да высечь хорошенько солдатским ремнем, чтобы неделю не мог сесть на мягкое место. Это же додуматься: дуло в рот! Жизнь, сынок, дается только раз, и за нее, как бы она сложна и тяжела ни была, зубами надо держаться. Кто-кто, а я, поверь, это хорошо знаю, в таких переплетах побывал - тебе и не снилось. Да, за честь и достоинство надо сражаться, но не такими методами, как ты. Слава Богу, обошлось царапиной. А если бы... С оружием не шутят, сынок. Запомни, заруби на носу на всю жизнь... Ну, а теперь... Иди и продолжай службу. А мы прикинем, что делать дальше...
Похоже, обошлось. Понял, худшее, чего ждал, пронесло вроде бы... Вышел от полковника окрыленный, но тревоги угнетающая неопределенность, до чего они домозгуют, что решат, чем все кончится, продолжали саднить: без всяких последствий, будто ничего и не случилось, конечно же, остаться не может...
На заставе после приезда полковника Белобородова сразу же ощутились перемены. И главное - улучшилась кормежка. Свернули до раза в неделю походы на остров Мощный, и то на аэросанях в хорошую погоду, днем. Притих со своими дуриками Мазурин. А сержанта сразу же отправили в штаб отряда, списали в запас, поскольку впал в те же грехи, за которые разжаловали и исключили из партии. Это сообщил замполит, ни с того ни с сего пригласивший к себе на квартиру побеседовать по душам в неофициальной, неформальной обстановке.
Странным, даже комичным было это гостепребывание. С порога почувствовалось, как шило из мешка выпирало: на тебе апробируется воспитательный эксперимент, подсказанный или навязанный полковником Белобородовым. Разговор не клеился. Ко всему, воспитательный эффект мероприятия совсем испортила молоденькая симпатичная хозяйка. Убаюкав ребенка в спальне, она с искренним гостеприимством, неподдельной радостью стала накрывать на стол, без устали тараторя. Доверчиво призналась, что одичала здесь, в глуши, от одиночества и однообразия, вызвав недовольный, хмурый взгляд мужа, на который никак не среагировала. Она потчевала от души необычайно вкусными пельменями, не умолкала ни на секунду, будто спешила наговориться вволю, а хозяин не мог и слова вставить, вырулить беседу в желаемое воспитательное русло - хмурился, делал ей замечания, отсылал на кухню, однако она не обращала внимания, а с кухни возвратилась с бутылкой вина и тремя фужерами. Замполит испугался, заявил решительно:
- А этого нам, военным, не положено!..
- Вы, мужики, как себе хотите... - бросила на мужа удивленный, даже насмешливый взгляд. - А я - выпью. Вашим уставам я не подчиняюсь. - Налила полфужера, подняла: - За встречу и знакомство! - И с дерзким вызовом выпила до дна.
Автобиографичные романы бывают разными. Порой – это воспоминания, воспроизведенные со скрупулезной точностью историка. Порой – мечтательные мемуары о душевных волнениях и перипетиях судьбы. А иногда – это настроение, которое ловишь в каждой строчке, отвлекаясь на форму, обтекая восприятием содержание. К третьей категории можно отнести «Верхом на звезде» Павла Антипова. На поверхности – рассказ о друзьях, чья молодость выпала на 2000-е годы. Они растут, шалят, ссорятся и мирятся, любят и чувствуют. Но это лишь оболочка смысла.
Однажды учительнице русского языка и литературы стало очень грустно. Она сидела в своем кабинете, слушала, как за дверью в коридоре бесятся гимназисты, смотрела в окно и думала: как все же низко ценит государство высокий труд педагога. Вошедшая коллега лишь подкрепила ее уверенность в своей правоте: цены повышаются, а зарплата нет. Так почему бы не сменить место работы? Оказалось, есть вакансия в вечерней школе. График посвободнее, оплата получше. Правда работать придется при ИК – исправительной колонии. Нести умное, доброе, вечное зэкам, не получившим должное среднее образование на воле.
Евгений Бабушкин (р. 1983) – лауреат премий «Дебют», «Звёздный билет» и премии Дмитрия Горчева за короткую прозу, автор книги «Библия бедных». Критики говорят, что он «нашёл язык для настоящего ужаса», что его «завораживает трагедия существования». А Бабушкин говорит, что просто любит делать красивые вещи. «Пьяные птицы, весёлые волки» – это сказки, притчи и пьесы о современных чудаках: они незаметно живут рядом с нами и в нас самих. Закоулки Москвы и проспекты Берлина, паршивые отели и заброшенные деревни – в этом мире, кажется, нет ничего чудесного.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Северин – священник в пригородном храме. Его истории – зарисовки из приходской и его семейной жизни. Городские и сельские, о вечном и обычном, крошечные и побольше. Тихие и уютные, никого не поучающие, с рисунками-почеркушками. Для прихожан, захожан и сочувствующих.
Новый роман Скарлетт Томас – история о Наташе, дочке русского олигарха, которую отправляют учиться в Англию, в частную школу-интернат. Мрачный особняк, портреты Белой Дамы повсюду – это принцесса Августа, которая некогда жила здесь, а теперь является, как поговаривают, в качестве привидения. И соученицы Наташи, помешанные на диетах. В игру “Кто самая худая” включается и Наташа. Но игра эта оборачивается драмами и даже трагедиями.